Олег Лукьянов - Вардес: Лик Бога
— Наверно, мне надо было остаться на острове, человек, — обратилась ко мне угрюмая эльфийка. — Пусть меня казнят. Но по крайней мере, я умерла бы со своими предками, а не стала бы изгоем на долгие века.
— Не говори так, — постарался я ее утешить, — жизнь лучше смерти. Кто, как ни ты должна это понимать?
— Да… — задумчиво вздохнула она. — Здесь ты прав. Но мое сердце обливается кровью от одной лишь мысли, что я никогда сюда не вернусь.
Корабль в отличие от тех, на которых мне довелось побывать ранее, нисколько не скрипел, и мне показалось даже, не качался на волнах. Он словно летел, не касаясь воды, и скорость, судя по тому, что от острова осталась лишь темная точка, развивал крейсерскую.
Смотря на проснувшееся и начавшее новый день солнце, я испытывал неловкое чувство. Жрица двух богов ради спасения незнакомого человека предала мужа, бога и весь свой народ. И я не мог подобрать правильные слова: все они прозвучат в давящей тиши фальшиво и цинично. Молча стоял рядом с изящной темнокожей женщиной и слышал ее неровное дыхание. «Она принадлежит к расе нелюдей, — напомнил я себе, — прекрасная, возможно, даже умная, но ее нельзя жалеть и боготворить.
Лучше думать, что все ее человеческие страсти лишь обманка коварной нелюди».
— Эйра, куда мы плывем? — спросил я, чтобы разрушить тягостную тишину.
— Не знаю… Пока Маурис не узнал о нашем побеге и не бросился в погоню, мы должны попасть на земли людей. Там ему трудно будет меня найти.
— Тебя?
— Меня, — ее ледяные кинжалы-глаза уперлись в меня, едва не режа. — У нас с тобой разные пути. Нам нечего делать рядом. Довольствуйся тем, что я спасла тебе жизнь. После того, как мы выйдем на берег, наши дороги разойдутся.
Темная эльфийка как бы невзначай положила ладони на рукояти кинжалов, висевших на боках. Уверен, этими кинжалами владеет мастерски, и если вдруг я решу диктовать ей условия, без раздумий пустит их в ход.
— Дело твое, — несмотря на то, что ее слова смогли меня зацепить, я сказал небрежно: — Слуга двух богов, что ты будешь делать на землях чуждой тебе расы?
От людей для тебя добра не найдется.
Вопросу как не странно она не удивилась, бросила, даже не взглянув:
— У меня нету другого выбора, человек.
Я еще раз взвесил свое решение. Еще не поздно замолчать и не говорить этих слов. Но мне в этом непонятном мире нужны союзники, на одних лишь своих силах многого не навоюешь. Кто, как не она подходит на роль… друга?
— Человек, человек, человек. А что если я скажу, что я вовсе не человек, точнее, не совсем человек?
— Что? — оторвав лицо от бескрайних горизонтов водяной пустыни, с удивлением повернулась ко мне.
— Я хексен. Ты знаешь, что это? — сказал я небрежно, и по изменившемуся выражению уже догадавшись об ответе.
— Ты не можешь быть хексеном, человек, — сказала она так уверено, что я на мгновенье усомнился, вдруг вправду им не являюсь.
— Почему это?
— Даже Маурис не смог бы победить хексена в бою. А я тебя побеждала дважды.
— Я совсем молодой хексен. И у меня нет опыта… — начал я, но поймав себя на том, что начинаю оправдываться, добавил: — Но даже сейчас едва не убил тебя. Ты чудом отбила брошенный мною меч.
Ее прекрасные черты исказились, между бровями появилась морщинка, а носик как будто бы вытянулся. Эльфийская гордость препятствовала распространению в ее душе мысли о возможном поражении. Но подсознательно люди склонны приписывать свои победы везению и случайностям. Видимо, у эльфов психология схожа — гордость проиграла этот бой:
— Может быть, но… ты сказал это не просто так, верно?
«Умная девочка, — подумал я с легкой ленцой, — нужно держать ухо востро».
— Да, ты права. Я хексен и служу Арайдону.
Эти слова произвели на эльфийку поистине невероятное действие. Гордое и надменное лицо приняло черты маленькой девочки, решающей радоваться ей или плакать навзрыд. На подбородке образовалась ямочка, детский ротик обиженно приоткрылся, темно-алые губки вытянулись в трубочку, глаза округлились и подозрительно заблестели…
И тут она снова меня удивила. Я не успел и моргнуть глазом, как наваждение испарилось. Эйра вновь обрела уверенность в себе, власть и холод вороненой стали в ее глазах имели такой разительный контраст с тем, что было в них секундой ранее, что открыть рот пришлось уже мне.
— Почему я должна тебе верить? — холодно спросила она.
— А почему бы и не поверить? — нашелся я с ответом.
— Это может быть ловушкой, — произнесла она, резко отстранясь. — И…
— Даже если предположить худшее, что тебе с того? Ты все равно обречена. Ты изгой и тебе незачем жить. У тебя нет никакой цели в жизни.
Этими словами я надавил на ее неокрепшее, несмотря на то, что старше минимум на пару сотен лет, сознание. В отличие от нее я знал, что такое психология. И она не подвела. Скорее всего, любые другие слова дали бы результат, противоположный желаемому.
Она молчала, в ее глазах скрываемые под притворным равнодушием боролись какие-то чувства. Наконец, произнесла:
— Хорошо, я верю тебе.
Я немного помолчал и, поняв, что продолжение не последует, заговорил:
— Ты одна из немногих жриц, не отвернувшихся от Арайдона, даже когда он пал.
Так не отвернись же от него и сейчас, когда он нуждается в помощи всех верных людей… и эльфов.
Не понятно, как, но под слоем льда в синих глазах я читал ее хаотично метающиеся мысли. Готов был поклясться, что она хотела промолчать и выслушать, но не смогла удержаться и вытащила на свет острую шпильку:
— Может быть, я жрица и не предавала Арайдона… В отличие от служивших ему хексенов, которые все как один перешли на сторону его врагов.
Моей проницательности можно только удивиться. Я догадался о «шпильке» раньше чем она о ней подумала. Неужели это прорезаются какие-то способности хексена?
Однако эту информацию нужно запомнить. Хотел бы я знать, почему все хексены его предали?
— Может быть, — в тон ей ответил я. — Но меня тогда и на свете не было, поэтому не мне об этом судить.
— Хорошо, продолжай, — велела она.
— Арайдона можно спасти, и если ты мне в этом поможешь…
— Спасти? Каким образом?
— Если мы поплывем на Мифриловый остров, то завладеем артефактом невиданной мощи. С помощью него мы воскресим Арайдона.
— А…
— Прости, — перебил я ее, — это пока все, что я могу сказать. Ты согласна мне помочь?
Она крепко задумалась. Изредка, так ничего не решив, поднимала голову, словно ища во мне подсказку. Приняв какое-то решение, тряхнула светлой гривой волос, отгоняя устремившийся опрокинуть решение новый вихрь хаотичных мыслей.
— Да, я помогу тебе… То есть Арайдону, — сказала она как-то трусливо. — Но если ты меня обманешь, смертный… то есть…
Она смутилась, мысли окончательно потеряли ясность. Через секунду бросила, что ей нужно подумать, и стараясь не смотреть на меня, спустилась в каюту. Я снова взглянул на уже ставшее теплым утреннее солнце и улыбнулся: вот так на ровном месте и делаются союзники.
Стоп. А кто ведет эту чертову посудину? Я уже представил, как мчащийся по волнам эльфильский корабль с разгону врезается в айсберг, и я, бедный, оказываюсь один посреди океана. Не успел я найти выход из создавшегося положения, как эльфийка, видно, передумав или не захотев оставаться одной, вернулась.
— Расскажи мне о Мифриловом острове, — попросил я, чтобы скрыть неловкость.
— Многие пытались закрепиться на этом острове, — начала она с явным облегчением. — Империя, королевства Арон и Галиян. Фаготские пираты до сих пор не оставляют попыток высадиться и отстроить на берегу крепость. Самое интересное, что это не получилось ни у кого, кроме, конечно, Ануминаса. Под натиском обитателей мифрилового острова даже лучшие воины Империи — несравненные квирианцы, вынуждены либо бежать, либо умирать, сражаясь. Если ты еще не понял, этот остров — не для слабых. Сильнейшие воины там гибнут как мухи. Боюсь, что нам придется сражаться уже сразу после высадки.
— С кем сражаться? — немного боязливо спросил я. Воображение рисовало море волколаков, вампиров и тех тварей, что напоминают живые доспехи с гнилыми скелетами внутри.
— Этого никто не знает. На острове обитает какая-то невероятная раса. Все, что о ней известно, она разумна, говорить не умеет, пожирает все, что найдет, но изучить ее не представляется возможным. При смерти они сгорают, а живыми их взять не удавалось еще никому.
— А как они выглядят?
— По-разному, зависит от возраста… Молодые совсем мелкие и юркие, а особям, которым под три сотни лет… Если не повезет, мы с ними встретимся.
— Если они такие сильные, как же Ануминас добывает мифрил?