Дмитрий Гришанин - Тайна Серебряного Храма

— Послушай, уважаемый, — перебил старосту вдруг встрявший в беседу сарацин. — Один твой камзол стоит добрую дюжину золотых. Из чего вполне логично предположить, что селение твоё до нападения отнюдь не бедствовало. Да, дома пожжены. Но все сбережения селян и их ценное барахло, стараниями тех же разбойников, было вынесено из домов. И благодаря уже нам всё это богатство осталось тут же, на территории селения. Готов поспорить, что в разбросанных по улице тюках наберётся ценностей не на одну сотню золотых. И жалкая сотня серебра, требуемая нами в оплату своей работы, ничтожна в сравнении с сохранённым нами для вас богатством. Посему заканчивай свой гнилой торг, старик, и немедля выплачивай означенную нашим старшим плату. Иначе мы взыщем её сами.

Ни слова больше не говоря, перепуганный старик дрожащими руками извлёк из-за пазухи большой кожаный кошель, развязал стягивающую верх тесёмку и, вытащив оттуда пять золотых монет, вложил их в широкую мозолистую ладонь орка.

Заполучив деньги, орк тут же пришпорил своего гнедого и понёсся дальше по дороге, стоящие по обе стороны от него ассасин и амазонка тут же погнали своих лошадей следом. Сарацин чуть задержался. Он с седла склонился к затрясшемуся от ужаса старику, нагло сунул руку ему в кошель и извлёк оттуда шестой золотой.

— Ты ведь не возражаешь? — спросил всадник, упиваясь ужасом беззащитной перед ним жертвы.

— Н-н-нет, — заикаясь прошептал старик.

— Заметь, я мог бы отобрать весь кошель. Но не сделал этого. Потому что чужого мне не надо. Но и своего, честно заработанного, уж извини, никому не дам!

Старик зашатался, схватился за сердце и стал медленно оседать на землю. Его падение осталось незамеченным погружёнными в горе односельчанами.

— Вот видишь, чего ты добился своим упрямством, старый дурак, — зло ухмыльнулся сарацин. — А всё могло закончиться быстро и не больно.

Перед смертью старосте показалось, что хищное лицо сарацина вдруг превратилось в зловещую багровую рожу отвратительного рогатого демона, жаждущего заполучить его бессмертную душу. Он попытался закричать, призвать на помощь людей, но вместо отчаянного вопля изо рта его вырвался лишь тихий стон, бесцельно сгинувший в доносящемся отовсюду тоскливом женском вое.

Временно утолив свой вечный голод, жуткий инкуб вновь превратился в улыбчивого сарацина, хлестнул вороного и пустил его бешеным галопом вдогонку за спускающимися с холма спутниками.

Вопреки стараниям воинственного герцога добраться до намеченной цели тихими неприметными мышатами у его небольшого отряда никак не выходило. Бешеный Хаос, бушующий в его собственной горячей крови и в огненной крови его грозных вассалов, то и дело отчаянно вырывался из искусно наведённой инкубом маскировочной личины, делая и самого воинственного герцога, и сопровождающих его демонов подчас необузданными во гневе.

Как они ни пытались сдерживаться, их путь по густонаселённым центральным провинциям Империи сопровождался смертями и пожарами. Конфликты подчас возникали из-за сущих пустяков.

Так, к примеру, на одном постоялом дворе, где волею случая отряд остановился на ночлег, тамошний хозяин, крайне неприятный и мерзкий тип, считавший себя неуязвимым под охраной сидящего на цепи в заведении и отчего-то по-собачьи преданного ему болотного тролля, позволил себе недопустимую вольность в обращении к оказавшейся в трактирном зале без своих грозных спутников амазонке. Выкладывая перед гостьей заказанный ею завтрак, наглец посмел ущипнуть воинственную деву за едва прикрытую аппетитную грудь. И через секунду рухнул на земляной пол своего гадючника с перерубленным горлом. Виновница же происшествия как ни в чём не бывало вытерла о край скатерти лезвие залитого кровью кинжала и продолжила нарезать им лежащий перед ней на тарелке здоровенный кусок поджаристого мяса.

Перепуганные слуги не придумали ничего лучше, как сбежать из большого трактирного зала во внутренний дворик и там спустить с цепи зловонного силача тролля, за что первыми же и поплатились. Потому что вырвавшийся из своей ямы гигант, столкнувшись в трактирном зале взглядом с подсевшим за столик амазонки сарацином, вдруг решительно передумал мстить убийце за смерть своего обожаемого хозяина и обрушил свой гнев на пришедшую поглазеть на смерть амазонки прислугу постоялого двора, попутно круша всё, что под руку подвернётся.

И когда несколькими минутами позднее к амазонке с сарацином присоединились чуть задержавшиеся в своих спальных комнатах орк и ассасин, трактирный зал они застали в крайне плачевном состоянии.

Вся мебель там уже была перевёрнута кверху дном, зверски изуродована и залита красной человеческой кровью. По обломкам шкафов, столов и стульев от стены к стене косолапил чрезвычайно возбуждённый и крайне собой довольный тролль, сжимая в обеих лапах по изувеченному обезглавленному телу трактирных слуг. Периодически он подносил свои страшные трофеи к широкому лягушачьему рту и, впиваясь в них двумя рядами острейших зубов, отъедал с мягких боков и ягодиц человеческих тел сочащиеся кровью куски мяса.

Среди всего этого безумия вычурным уголком спокойствия смотрелся единственный уцелевший стол, за которым как ни в чём не бывало восседали амазонка и сарацин и, игнорируя мечущегося поблизости людоеда, спокойно продолжали завтракать.

Вняв мольбам жены мёртвого хозяина, чудом уцелевшей в устроенном троллем погроме, и посулам щедрой награды за избавление от жуткого людоеда, четвёрка бесстрашных воителей согласилась усмирить распоясавшееся чудовище.

Убить тролля оказалось неожиданно не просто. Пущенные с безопасного отдаления стрелы амазонки застревали в его толстой шкуре, лишь яря монстра, но не причиняя ему серьёзного ущерба. Нежданно-негаданно стрелы Рюмбы вместо ожидаемого вреда, напротив, помогли троллю. Первая же вонзившаяся в его шкуру стрела развеяла иллюзорную защиту сарацина, болотный тролль заметил врагов и, в свою очередь, атаковал их.

Бесстрашно вставший у него на пути орк подставил щит под удар когтистой лапы. И тут же был жестоко наказан за столь очевидную самонадеянность. Зачарованное дерево выдержало, а вот самого укрывшегося за ним варвара шарахнуло словно многотонным тараном и буквально смело с пути тролля, так что знаменитая орочья дубина осталась не у дел.

Следующим тролля атаковал сарацин. Кривые мечи в его руках завертелись невидимыми смертоносными вихрями, выписывая замысловатые круги и восьмёрки. Но искусство фехтовальщика тоже оказалось бессильно перед грубой силой тролля. Прорубить толстую шкуру гиганта оказалось неимоверно сложно, и сарацину, чтобы не быть растерзанным, пришлось спасаться позорным бегством. Дёрнувшийся было вдогонку тролль на мгновение опустил прикрывающую морду левую лапу, и в один из открывшихся глаз тут же вонзилась серопёрая стрела. Раненый тролль страшно взревел и, бросив удирающего сарацина, вновь нацелился перво-наперво растерзать обидчицу с луком.