Майя Зинченко - Изучающий мрак (Дарвей)

   Теперь я отправляюсь на встречу с Создателем. И надеюсь, ему угодна моя душа, ведь я служил его делу столько лет... Этот лист отсюда лучше вырвать. Можешь оставить его на память или уничтожить, решать тебе.

   Прощай, мой друг. И знай, что для меня ты всегда был нечто большим, чем просто бездушным орудием нашей мести".

   Дарвей закрыл дневник и уставился невидящими глазами в деревянный покрытый паутиной потолок. Кармисс был необыкновенным человеком - это стоило признать. И хотя он был согласен принять смерть, вряд ли магистр ожидал пыток.

   Монах сжал кулаки, скомкав покрывало. Он обязательно найдет убийц магистра, и не только из чувства долга. Своими дерзкими действиями преступники бросили ему вызов! А после того как они бездыханные упадут к его ногам, он уедет куда-нибудь далеко-далеко... Конечно, если ему дадут уехать.

   Дарвей не питал особых иллюзий относительно своей судьбы. Призрак не может так просто уйти из ордена, он неразрывно с ним связан до самого конца. А Дарвей всегда больше служил Кармиссу, чем ордену, поэтому не было шансов на то, что его пощадят. Просвещенным он никогда не нравился. Их раздражали все, кто имел собственное мнение. Исключение составлял, пожалуй, только Орман. Поэтому когда с великим магистром похоронят былые, ставшие ненужными тайны, Дарвей очутиться с ними в одной могиле.

   В утомленном мозгу монаха беспрестанно крутилась последняя фраза из дневника.

  - Нашей мести... - прошептал он, с мучительным стоном. - Но почему в записке нет ни слова об убийцах? Если он знал кто они, то почему не назвал? Не хотел, чтобы я их нашел? Или Кармисс не знал, а только догадывался? Нет, бесполезно, сейчас думать об этом. Слишком много людей желали его смерти...

   Рана мучила Дарвея сильнее прежнего. У него поднялась температура. Чтобы зелье действовало, как полагается, ему было необходимо уснуть. Любой целитель согласиться с тем, что здоровый сон является неотъемлемой частью лечения. Но сейчас он не мог себе этого позволить.

   Монах плеснул в таз воды из кувшина и с наслаждением умылся, прогоняя усталость. Затем он снова принялся за чтение дневника, уверенный, что разгадка трагедии находится именно в нем. Последнюю страницу он, как просил Кармисс, аккуратно вырвал.

   Через два часа, Дарвей потирая покрасневшие глаза, закрыл тетрадь. Он узнал кое-что интересное. Но ему нужно было снова вернуться в храм. По его расчетам Просвещенные скоро соберутся вместе, чтобы разработать дальнейший план действий. Конечно, он не имел право присутствовать на их собрании, но сейчас было не до соблюдения глупых правил.

   Дарвей укрылся за массивной мраморной колонной, уверенный, что за ней его никто не заметит. Он не будет шевелиться и тогда его силуэт сольется со стеной. Мимо монаха прошел, обходя колону, ничего не подозревающий человек. Дарвей замер, прижимаясь к стене. От камней исходил приятный холод, приносящий успокоение телу, измученному жаром.

   Просвещенные - все двенадцать человек уже собрались в зале для собраний. Это были мужчины от пятидесяти до восьмидесяти лет, без остатка посвятившие себя служению ордену Истины. Это была элита, сосредоточившая в своих руках всю полноту власти. Именно из их числа избирается великий магистр и именно они решают кому жить, а кому умереть.

   Сегодня Просвещенные были бледны и взволнованы. Мужчины, одетые в красные рясы то и дело бросали нервные взгляды в сторону пустого кресла стоявшего на возвышении, и перешептывались друг с другом. Дарвей внимательно всматривался в лицо каждого из них, пытаясь выявить возможную причастность к убийству. Его взгляд задержался на Гаере, потом на Марко, Лане, Ронваре... Да, все они были обеспокоены, но у них для этого была причина.

   Наконец, шум в зале затих. На середину зала вышел Корвак - секретарь ордена. Это был высокий мужчина, своей худобой, загорелой кожей и жилистыми руками напоминающий засохшее на корню дерево.

  - Братья, нас постигло горе... - у Корвака был резкий голос. - От рук убийцы погиб лучший из нас. Предлагаю почтить его память молчанием.

   Просвещенные склонили головы в знак согласия. Наступила напряженная тишина.

  - Я уже отдал необходимые распоряжения насчет похорон, - продолжил секретарь. - Кармиссу будут оказаны все почести, которые полагались ему при жизни. Но напоминаю братья - никто не должен знать о его трагической гибели. Для всего остального мира великий магистр умер своей смертью.

   После этих слов Дарвей усмехнулся. Скрывать факты - это обычное дело для Просвещенных. Одному Создателю известно, сколько лжи на их совести. Великие обманщики...

  - Мы должны найти того, кто за этим стоит! - хриплым от волнения голосом выкрикнул Марко.

   Он сжал подлокотники с такой силой, что пальцы побелели. Еще немного, и он бы оторвал их от кресла. Дарвей с сомнением, посмотрел на него. Возможно, это тот, кого он ищет...

  - Естественно, мы найдем его, - покачал головой Корвак. - Этот человек, или группа лиц будут покараны. От нас еще никто не уходил. А пока мы должны принести клятвы новому великому магистру.

   В ответ раздался изумленный ропот.

  - Да, мне понятно ваше удивление, - кивнул секретарь. - Ведь тело Кармисса еще не успело остыть. Но, - он поднял указательный палец, - мы не можем ждать положенные три дня. Орден как никогда нуждается в руководителе, который будет координировать его действия. Медлить нельзя. Вполне возможно, что за убийством Кармисса стоят люди, которые хотят гибели всего ордена и личные мотивы тут не при чем. Итак, вы согласны с моим предложением?

   Просвещенные помедлив немного, согласились. У ордена всегда были враги, желающие его уничтожения, с этим было трудно поспорить.

  - Хорошо... Так как Кармисс не успел назначить себе приемника, то великим магистром, как заведено в таких случаях, станет Тайон, магистр Традиций.

   Тайон поднялся и встал рядом с секретарем. Корвак положил ему руку на плечо и, пытаясь придать голосу больше торжественности, сказал:

  - Просвещенные, клянитесь в верности главе ордена!

   Мужчины стали покорно опускаться на колени. Дарвей, в этот момент наблюдавший за Тайном, заметил в его глазах довольный блеск. На лице была печать скорби и заботы из-за необходимости взять на себя управление орденом, но глаза выдавали магистра Традиций с головой. Они были полны презрения и превосходства.

  - Теперь все стало ясно, - тихо сказал Дарвей самому себе.

   Он вышел на освещенное место.

  - Остановитесь!

   Крик заставил Просвещенных невольно вздрогнуть и оглянуться. Дарвей уверенным шагом приблизился к Корваку. Если эти люди думают, что внушают ему трепет своими красными рясами, то они жестоко ошибаются.