Анна Алмазная - Целитель судеб

   Лерин, бросив на нее неприязненный взгляд, отложил в сторону четки, подошел к столику и налил полную чашу теплого, травяного отвара. Лия нервно сглотнула, почувствовав, как сильно пересохло у нее в горле. Когда Лерин протянул ей чашу и почти мягко сказал:

   - Выпейте, станет легче, - она была даже благодарна этому холодному внешне, неприступному телохранителю.

   Лия дрожащими руками приняла чашу, не спуская вопросительного взгляда с безмолвно переговаривающегося с принцем Тисмена. Принц хмурился. Телохранитель изволил настаивать. Наследник махнул рукой, оттолкнул Кадма и рывком распахнул дверь. Лия чуть было не подавилась теплым, с мятным привкусом зельем, когда увидела в дверях застывшую Калинку.

   Некоторое время принц стоял неподвижно, явно пораженный плачевным видом кузинки: ее кремовое платье было смято, рыжие волосы растрепаны, да и вся она, ранее веселая, жизнерадостная и полная сил, теперь казалась тряпичной куклой с бледным, лишенным эмоций лицом. И лишь глаза ее лихорадочно горели, выдавая бушевавший за щитами огонь.

   Мир, внезапно очнувшись, хватил принцессу за руку, втянул в комнату, казалось, не заметив, как Кадм бесшумно прикрыл за девушкой дверь.

   - Чего ты хочешь? - холодно спросил Миранис.

   Лия вжалась в кресло, надеясь, что Калинка ее не заметит. Впервые Лия отдала себе отчет, что целую ночь провела в покоях наедине с мужчинами, ни один из которых не являлся ее родственником. Если Арман узнает, рад не будет. Если мама узнает - тоже рада не будет. Потому лучше, чтобы не узнали, а там... там посмотрим.

   Но Калинка своей придворной, казалось, не замечала. В состоянии сломанной куклы она не замечала ничего, лишь смотрела с надеждой в глаза принца и бесшумно шевелила губами. Будто все что-то хотела спросить, да не знала как.

   - Это правда? - вопрос вышел тихим и беспомощным, но в звеневшей в спальне тишине он показался неожиданным раскатом грома. - Мой жених убил Рэми?

   - Неправда, - холодно ответил Мир. - Не просто убил. Он был умелым палачом. На Рэми места живого не осталось. Так что не смей этого ублюдка называть своим женихом. Этого никогда не будет.

   - Может, он просто болен... - по щекам Калинки покатились слезы, но девушка уже не дрожала, стояла перед принцем гордо выпрямившись, будто хотела...

   Лия отвернулась, поняв, чего именно принцесса хотела: защитить, понять человека, которого уже всей душой любила. Лия сжала зубы - она вполне понимала, какого это любить кого-то недосягаемого. Вот и она...

   - Может, его можно еще вылечить?

   - Болен и лишь слегка безумен, - оборвал Мир. - Он никогда не изменится, пойми. Подобные ему не меняются. Твой Элизар - обожравшийся вседозволенностью придурок. Я знаю таких: в моей свите придурков полно. Но у них есть я. Есть дозор и Кодекс. Есть крепкая цепь в виде законов. Нарушил закон - плати. Дорого. А вождя мне притушить нечем... Так что прости - исцеления не будет. И свадьбы не будет.

   - Я хочу домой... - Калинка, мгновение назад полная сил, вдруг осунулась, побледнела так, что Лерин шагнул к ней, явно готовясь подхватить девушку, если она вздумает терять сознание.

   - Вот как? Теперь и храм - спасение? - продолжал язвить Миранис. - А ты так горячо туда не хотела... Прости, сестренка, не могу исполнить твоего каприза. Уйти из Виссавии мы можем только когда нас отпустят. Нас не отпускают.

   - Что теперь?

   - Ничего. Ты вернешься в свои покои и в этих не покажешься. Они стали опасными.

   - Он осмелится и тебя? - отшатнулась Калинка. - Наследного принца Кассии?

   Мир не ответил. Не выдержав тишины, Калинка развернулась и кинулась опрометью из покоев наследного принца.

   - Зря ты так, - сказал Тисмен. - Она не виновата.

   - Мы все не виноваты, - холодно ответил Мир. - И у меня - причины. И у вождя - причины. У всех причины... а все мы платим.

   Глаза принца вдруг удивленно расширились. Вздрогнули телохранители, разом повернувшись к окну. Стихла в одно мгновение буря, над кланом повисла звенящая тишина, быстро начали затягиваться небеса кровавыми тучами, крася все вокруг в разнообразные оттенки красного.

   - Рэми, ты что творишь? - прошептал Мир.

   И тут землю сотрясло...

   Лия закричала, когда в окно ударила красная волна, и стекло пошло трещинами, со звоном осыпаясь на пол. Тисмен бросился к ней, грубо швырнул ее на пол и закрыл своим телом. Их осыпало дождем осколков. Вновь тишина, в которой столь громким был перестук тяжелых, кроваво-красных капель, стекающих с волос Тисмена:

   - Ты как? - прошептала Лия.

   - Молчи ради богов, - выдавил телохранитель. - Это еще не все.

   Вторая волна была сильнее. Лие показалось, что ее душу кто-то собрал в кулак, стиснул в безумно тугой комок и шарахнул со всей силы о землю, позволяя разлететься на мелкие кусочки.

   Не успела она прийти в себя, как третья волна шарахнула в щит Тисмена, обдав обжигающей волной, и, подняв голову, Лия еще успела заметить, что Мир стоит у окна на фоне кроваво-красного неба, спокойный и отрешенный, а вокруг него в бешенном танце бушуют алые вихри:

   - Подожди меня, мой принц, закончу дела и вернусь, - прошептал знакомый до боли, и в то же время чужой голос брата.

   - Я жду тебя, целитель судеб, - тихо, как-то обреченно ответил Миранис.

   Все затихло. На щеку Лии капнула горячая капля, и ее с головой накрыла волна беспамятства.

Глава четвертая

Проклятый  

   Миранис стоял у окна и равнодушно смотрел, как остывает на горизонте ядовито-красное марево. Что же, наверное, он этого ожидал. Наверное, даже этого боялся, но теперь не было страха. Была... какая-то опустошенность и ощущение, что он проиграл.

   Принц закрыл глаза. Красное сияние тревожило его даже через опущенные веки, но сейчас это было неважно. Миранис глубоко вздохнул и позволил своей душе выйти из неподвижного тела, стрелой пролететь над лесом и повиснуть над замком вождя.

   Свет, исходящий от замка, слепил. Он непрерывным потоком лился сквозь окна и вел себя неправильно, не прыская во все стороны, а окружая замок практически непрозрачной, переливающейся кровавыми сполохами, полусферой. Исходящее от сферы сияние окрашивало лес вокруг в ядовито-красные оттенки, постепенно отравляя все живое: пожухла листва на окружающих замок дубах, завяли цветы на увивавших колонны жимолости и клематисе, упали на травы обессилившие животные, и даже дух Мираниса почувствовал накатившую волну слабости.

   Хуже всего было виссавийцам, что раз за разом пытались проникнуть в замок. Миранис знал, что они всего лишь хотят защитить вождя, но понимал, что их попытки тщетны... даже опасны... А, самое главное, бессмысленны. Впрочем, таким объясняй или не объясняй, а они все равно ничего не услышат. Великий народ целителей был ослеплен собственной гордыней.