Игорь Горностаев - Норик

Глава IV,

намекающая,

что историю, начинавшуюся в первых трех главах, начавшейся историей называть пока нельзя…

Самые великие колдуны и волшебники будущего не смогут пробиться к истокам событий этой эпохи через магический щит заклятия неизвестности. Историкам и архивариусам будет проще — многие документы, манускрипты, воспоминания очевидцев и мемуары сохранятся. Но, как обычно, никто не даст исчерпывающий ответ… Почему случились одни события и не произошли другие? Как изменился бы текст, ныне навечно золотом впечатанный в изумрудные скрижали, захвати или не захвати Величайший Полководец конкретный город, крепость, мост, пленника… Но на самом деле ключевые моменты истории находятся абсолютно не там. И бурная лавина судьбоносных случайностей зародилась вовсе не так, как это будет представляться ученым.

Может, просто, одиннадцатилетний мальчик отрыл книгу с интересной картинкой на обложке (а то вовсе без обложки), читал про дальние страны, соленые ветры, звон клинков, блеск золота, переполохи алмазов. О преданной любви прекрасных женщин, о подлом коварстве злобных врагов, о суровых испытаниях твердости характера, о крепкой мужской дружбе и верности данному слову. А со страниц рыцарского романа в юную душу исподволь проникло нечто, что не имеет пока еще названия, но что через десять, двадцать, тридцать лет встряхнуло шкуру мира как пыльную тряпку с вышитыми на ней океанами и материками. И полетело с этой дряхлой, поеденной молью шкуры во все стороны звездная пыль, превращаясь в генеральские звезды и солдатские ордена. Может и так.

А может, это был не рыцарский роман, а что-то другое? Может и не книга вовсе? Может Нечто вселилось в душу Норивольда Великого с его волшебного меча? Который он изготовил сам из странного серебра? Или в гробницах белых гномов на дальнем юге, где те спят вечным сном в ледяных саркофагах?

А как Норивольд узнал, что там, за льдами лежит Желтая земля, богатая золотом и бедная волшебством? Как смог, превозмогая окружное течение добраться обратно, и оказаться сразу во внутреннем море, когда соединенные войска ждали его на Южных островах?

Любая история — это цепь событий. И каждое событие, являясь благом для одного, является бедой для другого. А беда не ходит одна. Она ходит цепочкой. И блага — то же ходят цепочкой. Что в цепочке — зависит от точки зрения. В нашей истории — то же самое, что и в истории других народов.

Да, человеческое полностью задавливает эльфийское. Но иногда два совсем незаметных потока эльфийской крови сходятся в одном человеке… А может не сходятся, а сводятся. Разница маленькая — в одной букве! И что при этом получается?

Энн, конечно, считает себя бесконечно сильной сущностью. Но истинная личность Норика, та, которая уже давно изменила голубой цвет глаз на карий, с мягкой улыбкой наблюдает за ее потугами, как рыбак, вытащивший невод смотрит на красивую рыбу, застрявшую в ячее.

В мире существует разная магия, разное волшебство. Не черное и белое, речь не о том. Есть магия людей, есть гномов, есть эльфов. Невозможно сказать, чья лучше, чья — хуже.

На Юге материка животные приспособились доставать для пропитания своего нежные молодые листья с верхушек деревьев. Один животных вид отрастил длиннющую шею, другой вид зверей обзавелся хоботом, третий — озаботился наращиванием бивней и массивного тела, что бы валить деревья и обгладывать на земле. Четвертый вид, мелкий, но ловкий, пользуется хваткостью рук и цепкостью пальцев. И каждый достигает цели — от голода не умирают.

И если бы массивное тело с бивнями приобрело хобот — никто бы не справился с таким курьезом природы. Это был бы царь, среди зверей.

Часть вторая

Глава 5. Обучение продолжается

Трубы, которые видели на крыше башни юркие, похожие на крохотных летающих пингвинов, ласточки, другим концом утыкались или в печи из белого булыжника, или в камины из красного кирпича. На самом деле, что за стройматериал был использован при возведении отопительных систем старого, но до сих пор надежного фортификационного сооружения — мало кто знал, поскольку все было покрыто толстым-толстым слоем известки, а потом еще и основательно закопчено для верности. Хотя сомнительно, что даже если бы тут сохранилась первозданная чистота, кто-нибудь вдруг захотел совершить адюльтер именно на печи или упершись руками в камин.

В той части башни, где обретался Норик, были и печь, и камин. И тот, и та работать не любили, зато знали многие хитрости. Для преодоления хитростей в деле пользования отопительными приборами башня использовала своего владельца, владелец — жильца залы, жилец — ученика. И, ясное дело, с заслонками и задвижками воевал Норик. Подручный Доброго Хрипуна или попросту, Доха: местного волшебника.[1]

Странные вещи творились в топочном пространстве за маленькими чугунными и кварцевыми дверцами. И подозрительные. Норик лично видел, что в кузне у брата огонь съедал всю положенную в жгущее брюхо пищу быстро, только успевай таскать черный уголь, загодя из пахучих сосновых бревнышек нажженный в глухих ямах. А тут по половине дня горит всего одна охапка. Если дома печка нагревала хату так, что хоть убегай прочь, а потом быстро снова становилось холодно, то у колдуна все время было просто тепло. А камину нескольких живых дубовых поленьев хватало на весь вечер!

Главное, в этих странностях Дох участия не принимал. Ни словом, ни делом не влияя на скорость горения. Норику оказалось достаточным просто выучиться вовремя закрывать-открывать «правильные» задвижки. С камином было общаться тяжелее, чем с печью, но и оживал он только иногда по вечерам, если у Доха имелось свободное время.

Печь осенью порой затапливалась. Например, в сильный дождь, если не уследить. Но Норик был достаточно аккуратен: наловчился вовремя подставлять чугунный чан туда, где капало с потолка, и печь затапливаться перестала.

В этот вечер колдун с учеником сидели перед кирпичным камином, в котором горел волшебный огонь. Если так можно выразится. Огонь-то давно отгорел, просто угли, которые слишком медленно переливались красками красного спектра и еле освещали залу, не покрывались пеплом уже непозволительно долгое время.

Чем камин труднее печи? Надо телепатически поддерживать прозрачный только для света углей экран. Чуть ослабишь контроль — он может упасть, и v predele разбиться. Так сказал Дох. Норик не знал, что такое «предел», в которое попадёт падающий экран, но Дох сказал это таким тоном, что Норик уразумел, что если экран начнет падать, для него будет спокойнее самому кокнуть прозрачную кварцевую пластину тут же, у камина. Что бы она не исчезла в таинственном predele.