Сергей Гавань - Изумрудный трон

Горбун улыбнулся; его узловатые пальцы вкрутили деревянную пробку в горлышко кожаного сосуда.

— Книжные черви, как известно, в большинстве своём оказываются умнее других людей, дивайн. Поэтому мне не стыдно признавать свои ошибки. Я сказал что-то неправильное?

Он протянул бурдюк капитану. Тот поднял бровь и покачал головой.

— Диастрийцы, может, и были такими, какими вы их описываете, при первой встрече с нашей расой. С тех пор прошла тысяча лет, и даже въевшиеся, на первый взгляд, привычки, стали пережитками прошлого. Они продолжают торговать, и ещё можно воочию увидеть церемонию обмена подарками при встрече, но теперь это просто красивое зрелище, а не строгая необходимость. Платы за проход от нас они не потребуют, если вы вели речь к этому.

— Думаете, на них так повлияли люди?

— А почему вас интересует моё мнение?

— Вы произвели на меня благоприятное впечатление на Хесме. Я искал начитанного человека с широкими взглядами. Мнение таких людей всегда интересно услышать.

Капитан кивнул.

— Влияние имело место быть, безусловно. Но я бы не стал говорить о людях, как о ключевой причине изменения. Диастрийцы бы изменились при встрече с любой расой. Они всегда меняются, и очень быстро. Может быть, завтра в Шуруппаке я и сам найду, чему удивиться.

Триксель смотрел на своё отражение, ничего не отвечая. Поняв, что разговор окончен, Двин Скригид пошёл в носовую часть ладьи.

Вечерело. Моряки продолжали грести, сменяя друг друга для отдыха. Дневной зной спал, в спину дул свежий ветерок. Вокруг расстилались бескрайние поля ржи, на которых работали местные люди, получившие покровительство диастрийцев; рядом также находились поля зубовяза — растения, которое составляло основной рацион диастрийцев. Триксель знал об этом лишь понаслышке, и поэтому во все глаза всматривался в длинные участки земли, которые скрывались в сплетениях салатовых лиан.

— Видимо, способности диастрийцев приспосабливаться не распространяются на пищеварение, — ехидно заметил горбун, когда Двин проходил рядом с ним. Капитан повернулся и стал в трёх шагах в стороне от него.

— Раз уж вы распустили язык, то давайте повторим то, о чём мы говорили раньше. Во внешнем городе проблем у нас не будет — там живут только люди, точно такие, как в Хесме, Канстеле, Забрасине и других крупных городах Изры. Если не будем привлекать внимания, то всё пройдёт гладко. Во внутренний город пустят только нас двоих, остальные останутся в одной из местных гостиниц. Что вы должны сделать прежде, чем встретиться со стражниками внутренних ворот?

Триксель скривился, представив, как выглядит его физиономия в глазах Двина. Провёл рукой по щеке, пропуская между пальцев мягкие тёмные волосы. Да, вот уже и борода появилась. И как он ещё ни разу за тридцать с лишним лет не научился бриться?

— Побриться.

— Верно. Это не определяющий момент в нашей аудиенции, но мелкие детали тоже могут сыграть свою роль. У диастрийцев никто не носит бород и усов, так что не стоит излишне демонстрировать отличия.

— Как быть с рефракторами?

Капитан машинально коснулся висевшего на поясе жезла.

— Их лучше держать при себе. Спрячем их в одежде. Другое оружие у вас есть?

— Только пузырьки с ядом. Не люблю и не умею пользоваться железками.

— Не думал, что сына прославленного воина Берруна Нурвина не обучали воинскому искусству.

— За моей спиной есть такая штука, которая делает меня похожим на древнюю старуху, — Триксель брезгливо ткнул большим пальцем себе за плечо. — С ней сложно фехтовать.

— И чем вы занимались в юности?

— Химичил, — нехотя признался горбун. — И, между прочим, добился в этом немалых успехов.

Капитан насмешливо скривил губы.

— Но вашего отца алхимия не вылечила.

Триксель коротко вздрогнул, и с прищуром посмотрел на собеседника. Потом подошёл ближе и наклонился к его уху. В шёпоте горбуна засочился яд.

— Мне хватило недолгого пребывания в Хесме, чтобы узнать кое-что нелицеприятное о вас и супруге одного могучего, но, увы, безумного Теурга, чьим подчинённым вы являетесь. Если вы не желаете, чтобы Теург что-то узнал, я не советую вам упоминать предмет нашего путешествия в присутствии этих пьяниц. Вы доставите мне неудобства, но я доставлю вам казнь.

Капитан окинул Трикселя холодным трезвым взглядом и кивнул.

— Когда мы попадём во внутренний город, старайтесь молчать. Не стоит раздражать их лишними вопросами… — капитан неожиданно оттолкнулся от фальшборта и посмотрел вперёд по курсу. — Смотрите, господа. Это Шуруппак.

Река сделала крутой поворот влево, скрывшись за пятачком островельника, который подступил вплотную к воде. Чем дальше шла ладья, тем шире морякам открывался берег, протянувшийся между двух горных отрогов. Разговоры стихли, люди разглядывали приближавшуюся гавань.

Вдоль набережной уместилось множество каменных пирсов, у которых стояло несколько десятков длинных чёрных кораблей. Были тут и другие суда — неуклюжие и громоздкие в сравнении со стройными диастрийскими собратьями. В них Триксель с лёгким удивлением узнал торговые галеи, приплывшие из Канстеля. Справа, будто выросший из скалы, возвышался чёрный ствол Звёздного Маяка; раскинувшийся над ним купол света окрашивал облака в голубой цвет. Ладья подплыла достаточно близко, чтобы разглядеть на причале людей.

— Что-то я не вижу здесь диастрийцев, — заметил Фрирнед, оглядывая пристань.

— Они практически не появляются во внешнем городе, запершись в своё царстве голубых огней, — объяснил Триксель.

— Книжный червь, — пробормотал Двин Скригид так, что горбун уловил это краем уха. — Ладно, я думаю, нам хватит места между теми фигуристыми красотками. Причаливай.

Ладья медленно подошла вплотную к пирсу; умелому рулевому не составило большого труда славировать между двумя крутобокими галеями, приплывшими, судя по цветам и знаку герба, с Виноградного Изгиба. В это время Триксель неуклюже облачался в просторные одежды, одиноко стоя на корме и время от времени бросая тоскливые взгляды на капитана, которые сменил давно бесполезный меховой плащ на парадный тёмно-синий. Скорее всего, думал горбун, своей угрозой он окончательно пресёк попытки Двина наладить общение. А ведь сегодня они продвинулись на целых два шага.

«Впрочем, какая разница. Завтра я отправлюсь обратно домой».

Встряхнувшись, Триксель первым ступил на гладкий камень пирса. Сойдя на берег, он сделал несколько глубоких вдохов. После месяца борьбы с морской болезнью и морскими драконами, а также войны за уважение моряков, он мог снова ходить по земле. Сначала ему показалось, что пирс тоже качается, хотя, конечно же, подпоры были каменными и никакая волна их пошатнуть не могла.