Далия Трускиновская - Вихри враждебные
– Так ушли, поди…
– А если не ушли?
– А как их искать прикажешь?
Деревенька хоть и мала – однако свои полсотни заколоченных домов имела. И еще недостроенные блочные пятиэтажки на околице – для будущих свекловодов…
Разведчики пригорюнились. Из-за этого Силуяна Лукича напрочь срывалось их боевое задание.
– Давай так. Перетащим этого горемыку во двор, а сами пойдем вдоль улицы. Ты – правой стороной, я левой. Можно и наоборот! – выпалил Акимка, увидев в глазах товарища несогласие. – Будем звать. Авось кто и отзовется.
– Вихорь тебе отзовется! Кошек нужно приманить. Кошки тут еще остались, а они все знают.
– Ну и чем ты их приманишь?
– А у нас сухая колбаса есть.
– Думаешь, съедят?
– С голодухи еще и не то съедят. Надо у тех домовых оставить автозаправочного, а самим выследить, откуда вихри берутся, – Акимка рассуждал так уверенно, как сам Евсей Карпович бы не смог.
– А по-моему, возвращаться придется. Дотащить Силуяна Лукича хоть до шоссе, сдать его кому-нибудь из автомобильных…
– Ну и как ты это себе представляешь? Автомобильные же сами машину остановить не могут, ее человек останавливает. А переть его до автозаправки…
– А может, оклемается?
Но Силуян Лукич был совсем плох.
Акимка и Якушка сидели рядком и с жалостью на него глядели. Чем помочь – понятия не имели.
– Я их убью, – вдруг сказал Якушка. – Не знаю, как, но убью.
– Кого? Вихрей?
– Их самых.
– Ну вот, мало нам автозаправочного, теперь и ты еще спятил, – горестно заметил Акимка. – Как можно убить ветер?
– Это не ветер, это что-то другое. Ветер не пакостит.
– Ага, не пакостит! У Петровых на втором этаже окно захлопнул, стекла полетели!
– Это не нарочно. А вихорь за домовыми гоняется нарочно. Значит…
– Значит, у него есть мозги, что ли?
– Откуда я знаю, что у него есть!
– Непонятно получается. Если бы он хоть добычу съедал! – воскликнул Акимка. – А то – просто шлепает оземь и убивает. Нет, он все-таки безмозглый…
– Вот убью – тогда разберемся, – пообещал Якушка. И стал связывать вместе веревки.
– Ты что это затеял?
– Пойду по следу.
– По какому еще следу?
– Он же, когда нас отпустил, куда-то убрался?
– Никуда он не убрался, а просто осыпался.
– Нет! Так быть не может! У него же глаз! Что, и глаз осыпался?
Вот этого Акимка не заметил и врать не стал. Куда подевался глаз – он понятия не имел.
– Нужно бить в глаз, – решил Якушка. – Чем-то острым. Жаль, ножа нет…
– А ты его поднимешь, нож-то?
Человеческая промышленность оружие для домовых не выпускает, а кухонный нож для них так же неловок в обращении, как для современного мужчины – двуручный меч. Да и где его взять тут, в заброшенной деревеньке?
Но не зря домовые смотрели телевизор. Вспомнили передачу про дикое племя, живущее в джунглях, и как оно острия стрел на костре обжигает, а потом камнем до нужного вида доводит.
– И точно! – обрадовался идее Якушка. – Только вот где огонь раздобыть? Может, у здешних домовых в печи угольки остались? Люди-то совсем недавно ушли.
– Люди ушли давно, это только домовые засиделись, – хмуро сказал Акимка. – И гляди, больной наш что-то пену ртом стал пускать…
– Совсем плох, да?
Акимка промолчал. Он уже и тогда мертвого тела испугался, второе мертвое тело казалось еще страшнее – потому что жизнь вот прямо так, на глазах, и уходила…
– Сидим, как два болвана! – вдруг заорал Якушка. – Надо же что-то делать! Надо его к дороге тащить!
– Не дотащим же!
– Дотащим!
– А там?
– Машину остановим!
– Кто – мы?!.
Но в Якушкиных глазах уже полыхало безумие.
Оставлять своего в беде – грех. Бороться за своего нужно до последнего. Это давнее правило, в последние времена подзабывшееся, высветилось в памяти сперва у Якушки, а потом и у Акимки. Ничего иного они просто не могли придумать…
Осторожно переложили Силуяна Лукича на кусок полиэтилена, увязали, соорудили лямки – впряглись и потащили, сперва по скользкой траве, потом – по пыли, туда – к мостику, к шоссе, к людям.
– Тихо! – Акимка остановился. – Шуршит!
– Вихорь?
– Гляди…
Они повернулись и увидели, как это получается.
Сперва словно из-под земли появилась змейка-струйка, пробежала немного, завилась. Кружок образовался на дорожной пыли, как будто его палочкой начертили. В кружке зародился бугорок, на нем – круглое пятнышко, и тут же поползло вверх. И стали видны струи создуха, что закрутились вокруг бугорка, подхватывая пыль, и начал расти серый столб.
– За нами, сволочь, пожаловал!
Якушка выпутался из лямки и подхватил с земли сучок. Оружие жалкое, но все же!..
– Тащи его под куст! – крикнул Акимке. – Скорее, Аким Варлаамович! Пока это тварь не выросла!
– Да брось ты его совсем, Яков Поликарпыч! – из последних силенок волоча груз, взмолился Акимка. – Под кустом отсидимся!
– Стыдно под кустом отсиживаться, Аким Варлаамович! Пусть видит – никто его тут не боится! Сам сдохну – да и его погублю!
– Болван ты, Яков Поликарпыч! – еле выговорил Акимка, потому что слезы из глаз брызнули.
А вихорь тем временем стал вровень с домом, толщиной с бочку, и, качаясь, загребая весь мусор на своем пути, двинулся к Якушке. Тот ждал, выставив острый сучок. И был, наконец подхвачен, и понесся вверх по спирали, и оказался прямо напротив страшного ока.
У него хватило выдержки сунуть туда свой сучок, но рука не ощутила сопротивления, Якушка словно провалился в дыру и стал стремительно падать.
– Петля! За петлю дергай! – услышал он повелительный голос. – Ну?! Дергай, дурак!
Это был не Акимка, нет – это вопил издалека Евсей Карпович…
* * *Есть такая штука – тоска. Она бывает разных видов. И самая страшная – по тому, что не сбылось. У иных она проявляется в молодости и гонит на поиски приключений. А у иных – когда уже пора старые кости у камина греть.
Эта вот хвороба и допекала постоянно Евсея Карповича.
Проводив Акимку с Якушкой, он сперва полагал, что виной плохому настроению – тревога за недорослей. А потом поймал себя на зависти. Ему хотелось куда-то спешить сквозь ночь, с кем-то схватываться насмерть. И уютные объятия Матрены Даниловны, какими ни один здравомыслящий домовой бы не пренебрег, не выдерживали сравнения с этим странным желанием.
Хотя домовые в большинстве своем очень рассудительны, Евсей Карпович принял решение скоро и беспощадно – по отношению к себе. Он лишил себя ночного сна в мягкой постельке и компьютера, к которому пристрастился, на неопределенный срок и поспешил вслед за разведчиками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});