Гарри Тертлдав - Мост над бездной

Зауц тоже наблюдал за уходом гарнизона. Эпарх сегодня выглядел как очень несчастливая лягушка. Поймав взгляд Ршавы, он поманил его к себе. Прелат протолкался к нему сквозь толпу.

— И что нам теперь делать, святейший отец, если на нас обрушатся халогаи? — вопросил эпарх.

— Что ж, почтеннейший господин, полагаю, мы сделаем все, что в наших силах.

— Пфе! — воскликнул Зауц. Ршава подумал, что никогда не слышал более отвратительного звука. — Я могу призвать городское ополчение, — продолжал эпарх. — Допустим, я так и сделаю, но просить ополченцев сражаться одних, без солдат, — это все равно что взять несколько канатчиков, дать им дохлую овцу и ожидать, что они приготовят из нее роскошный ужин. Вы ведь знаете, каковы халогаи.

Ршава взглянул туда, где стояла Ингегерд, но не увидел женщины: наверное, она ушла домой, когда ее муж уехал из Скопенцаны. И лишь после этого, почти непроизвольного взгляда прелат кивнул. Налетчики-северяне действительно были очень свирепыми и опасными.

— Нам остается лишь надеяться, что они воздержатся от набегов, пока мы не разделаемся с собственными бедами, — ответил он. — Если бы Стилиан остался лоялен, нам бы ни о чем не пришлось беспокоиться. Владыка благой и премудрый запомнит его измену.

— Изменой это назовут, только если он проиграет, — сказал Зауц, уже не в первый раз демонстрируя поразительный цинизм. Ршава собрался было достойно ответить, но Зауц его опередил: — Если Фаосу не будет угодна его победа, Стилиан проиграет, верно?

Его слова вывели спор из владений политики в область теологии. Гнев Ршавы поутих: теперь у него появился шанс проповедника.

— Все не так просто, почтеннейший господин. Мы верим, что в конце концов Фос одолеет Скотоса и станет править до конца времен. Свет изгонит тьму. — Ршава очертил солнечный круг, Зауц тоже. — Но Скотос тоже бог, и конец времен еще не наступил. И зло может восторжествовать — на время.

— А вы понимаете, святейший отец, — осведомился по-прежнему циничный Зауц, — что священники, верные Стилиану, будут утверждать, что его величество как раз и есть орудие Скотоса? Заметьте, что я этого не утверждаю, ибо я верен Малеину, но это обоюдоострый аргумент, и он может резать в обе стороны.

— Да, они могут такое говорить, но они будут ошибаться. — Ршава заговорил с большой убежденностью. Колебания не были свойственны его натуре; придя однажды к какому-либо мнению, прелат больше не сомневался в его истинности, несмотря ни на что. — Как я уже говорил, автократор есть наместник бога на земле. И восставать против него — значит восставать против самого благого бога.

— Вы, несомненно, правы. — Судя по тону Зауца, ни в чем подобном он уверен не был. — Его величество хороший и достойный правитель и благословен Фаосом на трон, как вы и сказали. Но как это относится к правителям, которые были злобными тиранами? Империя Видесс знала нескольких таких.

— Как я уже говорил, Скотос может восторжествовать на какое-то время. — Ршава сплюнул на булыжную мостовую. Зауц и теперь не отстал от прелата. — Вы наверняка помните, почтеннейший господин, что злобные тираны редко властвовали долго. Обычно их сменял более достойный правитель, и Фос снова получал преимущество в борьбе против тьмы и зла.

Эпарх кивнул, колыхнув щеками.

— Пусть и у нас будет так же, — сказал он и отвернулся.

— Да, пусть будет так.

И лишь на пути к своей резиденции прелат сообразил: Зауц не сказал, что триумф Малеина будет равен триумфу благого бога. Впрочем, Зауц уже говорил, что верен правящему автократору. И не сделал ничего такого, чтобы Ршава перестал ему верить… пока.

«И чем пристальнее я буду за ним следить, тем меньше шансов, что ему удастся отказаться от своих слов», — подумал прелат.

Ждать новостей нелегко. И никогда не было легко. Ршава старался заниматься привычными делами, но жизнь утратила для него вкус. Он словно брел по раскисшей грязи. Тем временем Скопенцана торопилась навстречу середине лета подобно юноше, бегущему на свидание с возлюбленной. Дни становились все длиннее. Солнце рано вставало на северо-востоке и поздно садилось на юго-западе. Во время коротких ночей полная темнота почти не наступала: на севере за горизонтом всегда тлел намек на рассвет.

Говорили, что в стране халогаев, дальше на север, сумерки еще светлее и даже в полночь можно читать на улице книгу — хотя и трудно найти халогая, который умел бы читать. Говорили даже, что на дальнем севере Халоги солнце в разгар лета вообще не садится, а низко скользит над северным горизонтом, а потом снова начинает взбираться на небо.

Ршава не знал, стоит ли этому верить. С одной стороны, такое казалось неестественным. Но если в Скопенцане солнце летом оставалось на небе дольше, чем в городе Видесс, — а это было так, — то почему бы ему не оставаться там весь день, если проехать дальше на север?

Почему? Главное возражение прелата было теологическим. Хоть солнце и задерживалось здесь летом, оно едва осмеливалось показать свой лик зимой. В день зимнего солнцестояния (отмечаемого как большой праздник по всей империи) оно высовывалось из-за горизонта, пробегало по небу на юге и снова закатывалось. И возносимые здесь молитвы о том, чтобы спасти светило от Скотоса, звучали удивительно искренне.

Но предположим, что оно вообще не встанет в день зимнего солнцестояния? Допустим, мир так и останется погруженным во мрак. Не даст ли это Скотосу неограниченную власть над миром, пока солнце не вернется в небеса… если, конечно, вернется? Этого Ршава и боялся. И по этой причине ему не хотелось верить ни в бесконечный летний день, ни в бесконечную зимнюю ночь.

К Зауцу прибывали курьеры и снова уезжали из Скопенцаны. Иногда эпарх сообщал Ршаве привезенные ими новости, иногда нет. В таких случаях Ршава кипел от злости, но знал, что ничего поделать с этим не может. Враждовать с главой гражданской власти города в его планы не входило. Если Зауц объявит, что перешел на сторону Стилиана, и передаст Скопенцану ему, это станет тяжелым ударом для Малеина.

Одно из отличий Скопенцаны от столицы заключалось в том, что летние дожди были здесь обыденностью, а не феноменом, о котором вспоминали еще несколько лет спустя. Однажды, в такой вот пасмурный день, городскую площадь под моросящим дождем перебежал секретарь Зауца, чтобы вызвать Ршаву в резиденцию эпарха.

— А он не сказал, для чего? — жадно спросил Ршава.

— Нет, святейший отец, — ответил секретарь. — Он просто велел пригласить вас.

Очевидно, сама новость его совершенно не волновала. Да и с какой стати? Какая ему разница, кто правит империей?