Дмитрий Вернидуб - Морская пена

Папаша Уткинс еще не спал. Проводив недавно гостя, одного из дальних родственников, он собирался «глотнуть чайку». Каждый раз перед сном пожилой невысоклик перечитывал заветное письмо от дочурок, пил чай, вздыхал и, надеясь на лучшее, засыпал. Только-только чайник стал издавать призывные звуки, как в нагретой комнате враз похолодало. Недоуменно пожав плечами, Уткинс хотел идти за дровами, как за спиной кто-то хрипло хихикнул.

— Что, старичина, приморозило? Иди — иди, подкинь дровишек-то, рак-отшельник.

На кровати сидел его давний, еще с детских лет, приятель — Брю Квакл.

Вот только вид у него был весьма необычный. Скорее вида никакого и не было, только одна светящаяся прозрачность, как будто Брю вылепили из лунного света.

— Куда же ты подевался? — воскликнул папаша Уткинс, прежде чем удивиться или испугаться.

— У-умер я! — загробным голосом торжественно взвыло привидение.

Уткинс, открыв рот, опасливо отступил в дальний угол.

Брю все больше и больше нравилось пугать смертных, и с этим он ничего не мог поделать. «Издержки состояния, — как-то пояснил ему призрак человека, зарезавшего своего брата из-за наследства. — Это не лечится».

Насладившись впечатлением, паромщик успокоил старого друга:

— Да все в порядке, не дрейфь, салага! Убили меня в морской баталии, закопай ее морж. Я теперь, понимаешь, дух, три венка мне на шею. Да, кстати, тебе привет от твоих девчонок.

Услышав эти слова, Уткинс в момент забыл, что говорит с привидением, и попытался броситься в пляс.

— Мои доченьки, мои лапоньки! — восклицал он.

— Да тише ты, танцор ракушечный, — шикнул Брю, — соседей разбудишь! Вы тут прямо рехнулись все. Дальний Бибус поет, а ближний Уткинс пляшет. Цирк, да и только!

Паромщик бросил взгляд на открытую форточку, и она тут же захлопнулась.

Кривой Кид под окном только хрустнул зубами с досады. Но и того, что он уже увидел и услышал, хватило бы для приговора к пожизненной маршировке на плацу десяти Уткинсов.

Тем временем Брю продолжал:

— Я явился с того света не для того, чтобы приятелей вразумлять. У меня важное сообщение для вашего Совета, трап ему под ноги, только вот как его сообщить — не знаю. То ли самому на Совет явиться, то ли тебя послать доложить магистру Невысокликов.

При этих словах паромщик поправил ранец, в котором лежало убившее его ядро. Ранец придумала Тина, и покойный был бесконечно признателен ей за это. Ядро появлялось в ранце по желанию, когда он собирался передвигаться без посторонней помощи.

Накануне Брю и Брюгай совершили целое путешествие, облетев для начала Южное побережье от Дидуина до реки Из. И не зря. На плато у моря они обнаружили то, что искали — лагерь уклистов. Пронесясь у «синих сутан» над головами, разведчики высмотрели самое главное — Горха среди них не было, а значит, его надо было искать у морков.

— Полунд-р-р-а, воры! — закричал Брюгай, подлетая к Гарденхаллу. На его еще дымящихся руинах во множестве копошились черные фигурки. В стороне от поверженной крепости виднелось стойбище Орды и шатры ханов. Снизившись, попугай приземлился в ближайшем перелеске.

Теперь требовалось проникнуть во вражеский стан. Вызвав ядро в ранец, загробный Брю осторожно двинулся к лагерю морков. Надо сказать, что чугунный снаряд, которым пользовался паромщик, Тина тоже сделала невидимым, так как он имел усмариловое происхождение. Но легче ядро от этого не стало. К тому же, так получалось, что пользоваться Брю мог только предметом, который его и угробил, другие он даже приподнять не мог.

Призрак двинул прямиком к ханским шатрам. Опасаться было нечего: еще только начинало смеркаться. Да и чего опасаться привидению среди живущих, пусть даже они и морки? Тем не менее, паромщик осторожничал: «А вдруг заметят?»

Морки жрали мясо. Сырые волокнистые куски они рвали черными, острыми как бритва зубами. Икая и чавкая, тысячи жутких созданий поглощали новые и новые порции. Мясо раздавали десятники. Брю поразило, что при таком огромном количестве съедаемого не было видно следов забоя животных. Шкур, копыт и костей вокруг явно не страдающих опрятностью морков не наблюдалось.

«Провалиться мне в трюм, если тут обошлось без волшебства», — подумал убиенный и вдруг увидел, как один из десятников капнул из фляги красной жидкости и что-то пролаял. Перед ним из воздуха появился внушительный кус красной бескостной мякоти, который он сразу же стал полосовать кривым мечом. «Да эти черти кривоногие во всю закусывают усмарилом! — ужаснулся Брю. — Судя по всему, Горх здесь должен пользоваться авторитетом. Чему еще он научит этих тварей, колоти их тунец? И кстати, где его беглое величество?»

Подойдя к самому большому по размерам шатру — обиталищу Мохрока, призрак просунул голову сквозь сшитое из шкур сооружение. Хорошо, что Брю не различал запахов, а то точно бы умер во второй раз. Зловоние было катастрофическим.

Все ханы, кроме Зруюка, сидели здесь. Между ними стоял котел, в котором что-то булькало. Мохрок, Туркан и Глут, поджав под себя ноги, сидели на полу и глодали кости, явно человеческого происхождения. В руке у Мохрока был дымящийся череп, из которого он кривым когтистым пальцем выковыривал вареный глаз.

За трапезой братья похвалялись захваченной добычей и потешались над Зруюком, оставшимся, по их мнению, «с носом». «Заморский чародей ищет то, чего нет, — гоготали ханы, — а Зруюк лижет ему пятки, плавая вокруг Верченой». Горха в шатре не было.

Исходя из услышанного, Брю заключил, что «Заморский чародей» находится там же, где и Зруюк.

Покойный совсем забыл, что в полумраке шатра его станет видно. Туркан первым заметил выросшую из стены светящуюся голову Брю. Подавившись на полуслове, он тупо уставился на привидение. Глут с гневным воплем выхватил меч, а Мохрок, не долго думая, запустил в паромщика черепом. Брю в ужасе выдернул голову и бросился наутек.

Поднялась невообразимая суматоха. Морки метались как очумелые и искали «белого гнома». Само слово «гном», брошенное Мохроком, заставляло их глаза гореть яростным желтым огнем. Мало того, что обнаглевшего лазутчика требовалось изловить, его потом еще разрешалось съесть, естественно, после допроса, преподнеся ханам лучшие куски. Гномье мясо для морка, как известно, деликатес.

Ветер дул как раз в сторону перелеска. Брю, не долго думая, «облегчил» ранец и, подхваченный воздушным потоком, взмыл над землей. Когда призрак поравнялся с верхушками сосен, его подобрал Брюгай, взяв курс на север.

Пока папаша Уткинс, открыв рот, слушал рассказ потустороннего гостя, Кривой Кид бросился на поиски второго подручного Грейзмогла — своего напарника Боба Горшечника. Тот как всегда спал на складе провианта, который, как считалось, он сторожил. В этот раз Боб его сторожил вместе с архивариусом Клюклом, любимым делом которого было наведываться на склад «для проверки наличия». Пью Клюкл никогда не уточнял, наличие чего ему приспичило поверять, но после того, как он окончательно излечился от «водного недомогания», случившегося у него после осеннего купания в водопаде, резерв вина на складе перестал быть величиной постоянной. Та же история происходила и с ветчиной.