Ogami - Сабтекст

— Я знаю пословицу как раз на этот случай.

— И какую же?

— Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, — серьезно произносит Рени. — Пойдём, позанимаемся аэробикой.

— Киа Ора! — зовёт Люси, входя в квартиру Рени.

Габриэль оглядывается: это место должно было стать её домом, по крайней мере, сейчас.

— Что это значит? — спрашивает она старшую женщину.

— Это на языке Маори, — объясняет Люси. — Означает пожелание хорошего здоровья. А ещё это имя… — твоего кота, — она поднимает на руки упомянутого кота.

Габриэль бережно берет кота с рук Люси, и тот начинает мурлыкать.

— Ну, кажется, ты ему нравишься, — замечает Люси, садясь на диван.

— Наверное, он тоже принимает меня за Рени, — отвечает Габриэль, гладя кота: Египтяне верят, что кошки приносят удачу. А ещё они хорошо ловят крыс.

— Не думаю, что у Рени здесь могут завестись крысы, — усмехается Люси. — Кроме того, раз в месяц тут проводят профилактику от паразитов.

— А-а… — отвечает Габриэль, не понимая.

За прошедшие два дня она обнаружила, что вокруг неё слишком много непонятных вещей, так что было проще делать вид, что она ориентируется в происходящем.

— Вот сценарий… — Люси берет в руки несколько скрепленных листов бумаги. — Почему бы тебе не присесть. Надо поговорить.

Всё ещё гладя странного кота, Габриэль садится в кресло напротив неё. Она никогда не видела такой расцветки, как у этого, но за две с лишним тысячи лет могли вывести новые породы.

— Вот в чем дело, — начинает Люси. — После выходных мы возобновляем съемки телевизионного сериала — «Зены». Но нам не хватает звезды. Тебя. Это звучит дико, но ты в таком же абсурдном положении, как и я. Это кажется безумием, но либо ты сыграешь её роль, либо нам придётся подобрать кого-то другого, другую Габриэль.

— Дай мне это осмыслить… Ты хочешь, чтобы я сыграла… саму себя?

— В двух словах — да, — Люси беспомощно пожимает плечами. — Ты ведь сказительница. Вот твоя история, — она протягивает ей листок.

Габриэль берет его и расматривает. Она понимает, что это не греческое письмо, но об этом было некогда думать.

— Ты можешь это прочесть?

— Могу, — отвечает Габриэль. — Я могу читать на вашем… ‘английском’.

— Прочитай мне хотя бы одну строчку, — глядя на неё с ожиданием, настаивает Люси.

Если это не сработает, всё пойдёт прахом — весь сериал, всё шоу. Кто сможет заменить Рени? С тех пор, как Рени была утверждена на роль, они даже никогда не думали о возможной замене!

Габриэль изучает страницу. Она просматривает какую-то тарабарщину, пока не находит диалог.

— А — хм, — начинает она, глядя на Люси. — “Зена: Видишь ли, тебе придётся быть гибкой, без этого — никуда.

Зена смотрит вокруг и говорит: “Ты сидишь на…” Габриэль останавливается и хмурит брови. Заметив это, Люси решается спросить:

— Что-то не так?

- “…сидишь на мыле?”!? — сердито восклицает Габриэль, поднимая взгляд на неё, потом вновь опуская на страницу. — “Габриэль: А я-то думала, где же…”

— Что это такое? — протестует бард, тряся сценарием перед Люси.

— Да что не так?

— Так было. Мы говорили эти слова, — раздраженно кричит Габриэль. — Но как? Как это возможно? Я бы никогда не написала это в свитке! Никогда!

— Это именно то, о чём я боялась говорить, — заметно нервничая, признаётся Люси, облизывая губы. — Видишь ли, мы дописываем вашу жизнь, как она идёт. Свитков не существует. Я в таких делах не эксперт, но твой мир — это не прошлое нашего мира.

— Что?!

— Как бы я хотела объяснить это получше! — теряется Люси, проклиная себя. — Сюда бы сейчас кого-нибудь из этих проклятых трэккеров!

Габриэль, присвистнув, спрашивает:

— Получается, я очень далеко от дома, да? — она снова смотрит в сценарий. — А сколько людей увидят, как я и Зена играем в прятки с мылом?

— Ну, около пяти целых ноля десятых, — отвечает Люси.

— Да уж… не так уж плохо. Пять?

— Пять баллов по шкале рейтинга Ниельсона, — объясняет Люси. — Это значит, что трансляцию увидят около 12 миллионов зрителей.

— Миллионов? А что такое миллион? — хватается за голову Габиэль.

— Ах да, наверное, у вас не было таких больших чисел, — Люси задумчиво поглаживает подбородок. — Ты знаешь, что такое тысяча?

— Да.

— А миллион — это тысяча раз по тысяче, — объясняет Люси, вспоминая, как её саму учили математике в школе.

— И, ты сказала, ещё двенадцать раз по столько.

— Правильно, — счастливо кивает Люси. — Мы сейчас на вершине рейтинга.

— О боги! — восклицает Габриэль, падая на кресло в преувеличенном шоке. — Мне нужно выпить.

— Сейчас посмотрю, что есть в холодильнике.

-

— Обними Меня, Зена! — отчаянно взывает Габриэль, мелодраматично взмахивая рукописью.

— Мы пройдём через это, Габриэль! — безапелляционным тоном утверждает Люси, заключая сказительницу в сильные, защищающие объятия.

— Ближе! Ближе!

— Если ещё ближе — я окажусь позади тебя, — остроумно замечает Люси.

— Что? — удивляется Габриэль, отклоняясь назад. — Такого там не написано.

— Ха-ха! Прости меня. Это я под впечатлением высказываний Гручо Маркса, — улыбается Люси, отпуская Габриэль. — Наверное, сработает. Конечно, ты никого из съемочной группы не знаешь, но мы можем отговориться тем, что на тебя упал резиновый валун или что-нибудь в этом роде. Меня больше тревожит сценарий. Здесь важная сцена, но я выгляжу глупо. Воительница не может так расчувствоваться,

— вздыхает она. — Нам надо подойти к сценаристам и попросить об исправлении. В конце концов, мы же звезды!

— Это точно, — соглашается Габриэль.

— Что такое? — спрашивает Люси, наконец, замечая, каким мечтательным затуманенным взором смотрела на неё Габриэль.

— Я только что кое-что поняла, — улыбается та. — Ты тоже рассказчица. Прямо как я.

Люси на время откладывает листок с текстом.

— Да, наверное, ты права. Но что с того?

Габриэль смотрит на неё сияющими глазами.

— Зена, которую я знаю… Конечно, я люблю её такой, но большую часть времени, что я её описываю, она или покрыта чьей-то кровью, или выпускает кому-то кишки в грязь.

— Фу! Габриэль, пожалуйста, прекрати! — предупреждает Люси, поднося руку ко рту. — Я только что поела.

— Извини, — Габриэль снова останавливает взор на ней. — Но только… Обнаружить её здесь, в будущем, делающей то, что делаю я… Это… это невероятно! В моём мире она убийца. Воительница. Для её врагов — она воплощение смерти. А здесь… ты — жизнь.