Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

Начались ранние осенние сумерки, а Элиа все никак не мог дойти до острова, о котором говорил тан. То ли они с Доном медленно шли, то ли, что вероятнее, Элиа потерял тропу и теперь шел в самую гущу трясины. Он старался не думать об этом, но недовольное пофыркивание Дона за спиной заставляло жалеть об отсутствии проводника. Лошади ведь все чувствуют гораздо лучше людей, вспомнились ему слова отца, сказанные давным-давно, целую жизнь назад.

Багрово-красное солнце то выглядывало, то снова пряталось за тучи. Закат показался Элиа зловещим. Впрочем, зловещим он и был – где-то совсем недалеко завыли волки. У Элиа не было желания думать, откуда волки на болоте – он вздрогнул, покрепче схватил узду Дона, совсем позабыв, что ему сказал на этот счет тан. А может, и не позабыл, а делал назло – с Элиа так иногда случалось. Стояла жуткая, замогильная тишина, изредка нарушаемая всхрапыванием Дона и треском ломающихся под ногами давно высохших веток.

– Страшно?- спросил себя Элиа,- А так ли страшно?

Голос прозвучал в тишине гулко и отозвался громким эхом: " А-АА-И-И-А-А-О-О-О…". Совсем рядом раздался треск и неожиданная человеческая ругань. Дон вдруг дернулся и, громко заржав, вскинулся на дыбы, таща за собой Элиа, вопреки всем разумным доводам намотавшего на руку повод. Своевольный и напуганный конь ринулся мимо тропы, влево, в самую трясину и увлекал за собой мальчика.

– ДОН! Дон, нет!- закричал Элиа, чувствуя, что под ногами уже даже и не зыбкая тропинка, а самая настоящая пропасть, из которой, как известно, не выберешься, – НЕТ! ПОМОГИТЕ!

Должен же кто-нибудь помочь ему, ведь Элиа слышал голос! Там, совсем недалеко, за поворотом.

– На помощь!- отчаянно завопил Элиа, пытаясь распутать веревку у себя на руке. Дон ушел в болото по колени, и Элиа тянуло туда же с неодолимой силой. Что же делать, мучительно соображал он, слыша, как жадно чавкает под ногами трясина, предвкушая новую жертву. Сколько же людей погибло уже на знаменитых болотах Нарита?

Дон перестал вырываться из тины и теперь медленно уходил вниз…Единственное близкое существо во всем мире.

Нет, не единственное. Откуда-то сзади, с криком "ЭЛИА!", появился Ольг. В руках у него была толстая палка, которую он протянул мальчику.

– Держись за нее, – прохрипел он.- Ну же!

Элиа схватился за дерево и почувствовал, как его вытягивают из болота сильные руки. Он выполз на тропинку, тяжело дыша, и с тоской посмотрел на Дона, наполовину скрывшегося под обманчиво мирной зеленью трясины. На него наползало тяжелое, словно свинец, чувство вины. Это он виноват, в том, что Дон сейчас погибнет, только он.

На мгновение взгляд Элиа перекрестился со взглядом тана, но он не смог попросить Ольга помочь ему спасти коня. В серых глазах Ольга мелькнуло какое-то странное выражение, и он кинулся к утопающему Дону.

– Ищи палки покрупнее,- скомандовал он ошарашенному Элиа,- подсовывай их под тело коня. БЫСТРЕЕ!

– Почему ты вернулся?- робко спросил Элиа у тана, когда они вышли на большак, ведущий к морю. Ольг устало опустился на придорожную траву:

– Я – тан,- сказал он, как будто это что-то объясняло. У Ольга болело все тело, мышцы словно были порваны на куски – он надорвался, вытаскивая из трясины огромного коня, да и его хозяина, в том числе. Он не был сейчас расположен к длинным беседам на нравственные темы.

Элиа посмотрел на него снизу вверх, и Ольг заметил в круглых карих глазах испуг. Пришлось объяснять:

– Что бы я ни делал, я несу за это ответственность. Я помог тебе выбраться из замка, значит, на моей совести все, что произойдет с тобой дальше.

– Я не понимаю.

– Тебе и не нужно. Это мое дело – не твое.

– А…- протянул Элиа, но не удержался и спросил,- А почему ты полез спасать Дона?

Ольг потер виски, в которых молотками стучался пульс, но ничего не ответил. Тогда Элиа принялся смотреть на дорогу, которой, казалось, совсем не было конца, и думать об Ольге. Когда Дон выкарабкался из болота, он получил от Ольга такой нагоняй, что ничего не спрашивал и вообще старался вести себя потише. А сейчас, спустя ночь, Элиа решил-таки дознаться о причинах возвращения тана. Но беда была в том, что Ольг совсем не хотел ничего рассказывать.

Все дело было в том, что Ольг и сам не знал, почему он это сделал. Наверное, просто потому, что и у него больше никого не было, кроме Элиа и Дона.

ЧАСТЬ 2

Шел снег. Он падал крупными пушистыми хлопьями, покрывая стылую землю ровным белым одеялом. Снегом были покрыты и верхушки деревьев в вековечном лесу, и поля, отдыхающие до следующей весны, и луга, и уже замерзшие реки.

На дороге снега почти не было. Он таял под проезжающими по большаку обозами и превращался в грязную кашу. Но на путешественников так же умиротворенно падали огромные снежинки, как и на все, что их окружало.

По пустынной в этот час дороге тихо ехали верхом на огромном черном коне двое мальчишек. Один из них, тот, что постарше, был одет в богато расшитый черный танский плащ. За плечом у него угадывалась рукоять тяжелого дорогого меча, которым он, несомненно, умело владел. В больших серых и холодных как лед глазах не угадывалось никакого выражения – только спокойствие. Второй мальчик был намного младше – на вид ему было лет двенадцать, не больше. Он выглядел измученным – то ли долгой дорогой, то ли скрытой болезнью, то ли тщательно скрываемым горем.

…Холодно. Ему было очень холодно, хотя он и был довольно тепло одет. Элиа раньше любил зиму, любил первый снег, кружащий над землей, любил играть с братьями и отцом в снежки и строить снеговиков. А сейчас на душе у него стояла такая же зима, как и в природе. Никто уже не встретит его с улицы, укоряя за заледеневшую одежду, никто не заставит пить горький отвар из целебных трав, чтобы он не простудился. Элиа запоздало понял, что теперь уже это не повторится. Никогда. И от осознания этого было горше всего.

А Ольг думал только о том, что впереди их ждет еще немало таких же дней, наполненных почти зимним холодом и единственное, что движет им – это жажда мести за поруганный замок далеко в глубине страны.

– Холодно, – внезапно пожаловался Элиа,- Когда остановимся?

Одет он был не так богато, как тан, да еще и не в зимнюю, а осеннюю одежду – ту самую, в которой покинул замок. Ольг услышал хрипловатый, простуженный голос мальчика и, запоздало сообразив, стянул с себя теплый плащ и остался в добротной куртке.

– Одень,- сказал он,- И капюшон тоже,- посоветовал он, вспомнив про то, что Элиа не любил головные уборы.

– Хорошо,- неожиданно покорно согласился тот. На Элиа это было так непохоже, что Ольг недоверчиво хмыкнул. За те бесконечные недели, прошедшие после падения Нарита он успел хорошо узнать Элиа: его упрямство, так похожее на бесстрашное упрямство котенка, выступающего против громадной собаки; непонятное желание кому-то что-то доказать; наивную веру в придуманную сказку о далеком королевстве, в которое он должен непременно попасть. Поначалу они ссорились именно из-за неприятия Ольгом этой дурацкой истории, а потом Ольг привык и перестал замечать, когда Элиа упоминал о Ториноде. Вначале они вообще много ругались – теперь уже трудно было вспомнить почему. Быть может потому, что Ольг, выросший среди воинов, никогда не имел дела со своими ровесниками. А может и наоборот.