Наталья Поваляева - Снежный ком

— Это было потрясающе, месье Фернан! Мы и не знали, что у вас такой актерский талант! — говорит Мари Лебрен.

— Да, настоящий дар! Вы так стенали, что у меня едва сердце не лопнуло! — вторит ей Амалия.

Сестры Лебрен сидят на диване в кабинете управляющего и угощаются горячим шоколадом с ванильными пирожными работы месье Бриша. Сам управляющий, весь пунцовый от смущения и пережитых за день приключений, водит пальцем по полированной поверхности журнального столика и пытается откреститься от приписываемого ему таланта:

— Ну что вы, что вы, право же… я не думаю… впрочем, в отрочестве, во время учебы в лицее, как-то раз я играл в рождественской постановке… пятого пастуха… но я не думаю…

Вечером того же дня месье Фернан, набравшись храбрости, в знак благодарности за спасение Бомарше приглашает мадмуазель Дюбуа отужинать в будущую пятницу в ресторанчике «Альпийский гусь» в Шампери. Мадмуазель Дюбуа принимает приглашение, каковой факт, по мнению всех работников отеля (включая слесаря месье Дрика), достоин занесения в анналы.

Глава 14. … дней до Рождества

— Ма-ам, а это что это на столе такое? Это, что ли, кекс? — спрашивает восьмилетний Андре.

— Кекс, кекс, — отвечает мадам Руж, — иди, давай, позови своего брата, скоро за стол!

— А мы его, что ли, будем есть?

— Ну, конечно, будем, Андре! Неужели же он для красоты тут стоит!

Андре, закатив от восторга глаза, пулей несется по лестнице на второй этаж, попутно оглашая весь дом воплями «Жиль! Жиль! А вот чего скажу! Иди скорей сюда!»

Спустя десять минут все семейство в сборе за обеденным столом — за исключением месье Ружа. Но вот и он, отлипнув, наконец, от телевизора, с глухим вздохом водружается на свой любимый продавленный стул. Жиль и Андре не отрывают взора от кекса, мадам Руж не отрывает взора от месье Ружа, а месье Руж тем временем, не замечая ничего вокруг, сосредоточенно помешивает ложкой в тарелке с супом, словно пытается выудить оттуда давно потерянное сокровище.

В полном молчании съедается суп и баранина с овощным рагу. Андре и Жиль в нетерпении ерзают на стульях, не переставая гипнотизировать кекс. Наконец, мадам Руж встает и разливает по чашкам какао. Давно забытый пряный аромат достигает ноздрей месье Ружа, и он с недоумением поднимает глаза от узоров на скатерти.

— Дорогой, это тебе, — нарочито обыденном тоном молвит мадам Руж и передает супругу блюдечко с куском кекса.

Месье Руж округляет глаза и даже открывает рот, как бы желая что-то сказать, но вместо этого вгрызается в кекс с неожиданным для записного меланхолика энтузиазмом. Жиль и Андре в точности повторяют действия папá. За столом вновь воцаряется тишина, но это тишина совсем иного рода, чем пятью минутами ранее — просто наслаждение от великолепного кекса месье Бриша и лучшего в Шампери какао не требует словесного выражения. Дожевывая первый кусок кекса, месье Руж взглядом просит добавки, и моментально получает ее. Управившись со вторым куском так же ловко, как и с первым, месье Руж откладывает салфетку и обводит взглядом свое семейство.

— Дорогая, ты, как будто, изменила прическу? — адресуется месье Руж к супруге, и той стоит больших усилий не упасть от неожиданности со стула, поскольку последний раз месье Руж обращал внимание на ее внешний вид пять с половиной лет назад, когда мадам Руж, неловко оступившись на черной лестнице, ударилась лбом о дверной косяк и неделю ходила с сиреневым синяком в пол-лица.

— Жиль, а это у тебя что такое? — продолжает удивлять домочадцев месье Руж. — Покажи-ка!

— Это паровозик, папá, — выпучив глаза, тихо шепчет Жиль, не зная, к добру ли такое внимание внезапно ожившего отца семейства или нет.

— Недурная машина! — молвит месье Руж, осматривая игрушку. — А что, стало быть, есть и железная дорога к нему?

— Конечно, есть, па-ап! — не выдерживает Андре. — Ты ж нам ее сам подарил! На позапрошлое Рождество! Ты, что ли, не помнишь?

— Правда? Э-кхм… ну да, ну да, как же… — месье Руж тщетно пытается вспомнить позапрошлое Рождество, но не преуспевает. Однако это, кажется, его не слишком удручает.

— А вот если протянуть рельсы из столовой в залу, то можно отправить остатки кекса туда поездом! — предлагает месье Руж. Мадам Руж роняет на пол чайную ложечку, а Жиль и Андре застывают с открытыми ртами, глядя на отца со смесью ужаса и восхищения.

В следующую минуту уже все трое ползают по полу, увлеченно прокладывая маршрут «Столовая — Зала», а мадам Руж достает свою записную книжечку, перечеркивает последнюю запись «Женьшень заменить экстрактом полыни» и делает новую запись: «Завтра: шоколадные трюфели и пончики с абрикосовым джемом, мятный чай».

Тем временем со станции «Столовая» первая партия кекса отправляется в путь.

Глава 15. … дней до Рождества

— И я ответила, что принимаю его приглашение!

— Что?! Мадмуазель Левуазье, это крайне неосмотрительно и безответственно! Я уже не говорю о моральной стороне вопроса…

Мадмуазель Дюбуа и мадмуазель Левуазье, пользуясь временным затишьем (выселяющиеся клиенты выселились, заселяющиеся клиенты заселились, а месье Фернан, сославшись на неотложные дела, передал Бомарше на попечение Амалии Лебрен и отбыл в Шампери до самого ужина), сидят в холле отеля «Снежный ком» и вполголоса обсуждают последние новости. Мадмуазель Левуазье только что пересказала напарнице содержание последнего письма загадочного месье Клемансо и призналась, что согласилась встречать с ним Рождество. Услышав это, мадмуазель Дюбуа надулась, словно фаршированная рождественская индюшка, и теперь мадмуазель Левуазье предстоит прослушать лекцию о том, что пристало и чего не пристало делать девушке «её статуса и положения».

— Девушке вашего статуса и положения, мадмуазель Левуазье, не пристало принимать приглашения от незнакомых мужчин! Ну, подумайте сами! Вы будете там одна, совсем одна, среди гор и снегов, с этим, — мадмуазель Дюбуа делает многозначительную паузу, стараясь вложить в следующее слово максимум негативного смысла, — месье! А что, если у него грязные намерения?!

Мадмуазель Левуазье решает не говорить вслух о том, что она, вообще-то, не против того, чтобы месье Клемансо осуществил с ней свои «грязные» намерения, а вместо этого отвечает в том смысле, что кроме месье банкира в шале будут еще две кошки.

— Кошки! Ха-ха! Ну, тогда, конечно, я за вас спокойна! — картинно запрокинув голову, молвит мадмуазель Дюбуа, и продолжает лекцию: