Сергей Волков - Затворник

— Это и у нас рассказывали, что он света боялся, а тьма ему придавала силы. — сказал Пила — А ваш учитель не так живет?

— Нет, не так. — резко сказал Рассветник — И если бы ты так сказал, зная Старшего, то за это одно… Ты не сравнивай больше пещерника с нашим учителем.

— Не буду! — с готовностью согласился Пила.

— Ему свет и красота земная придают силы, хотя он и тьмы никогда не боялся. Ты и не знаешь наверно, что если бы не Старший, то может быть, Ясноок до сих пор бы сидел в своей яме на княжьем дворе, и всю ратайскую землю гноил бы, как раньше!

— Как это?! — удивился Пила — Ты говоришь, ваш наставник Ясноока победил, а я про это и правда не слышал! Знал бы — ни за что не стал бы спрашивать, похожи ли они или нет, с тем колдуном!

— Ну, то что ты не слышал о нем, это не удивительно. До сих пор за это все хвалят только князя Светлого.

— Расскажи, как было! — взмолился Пила — И как вообще оно так получилось, что какой-то крысюк подпольный, весь век в берлоге просидел, и забрал такую власть!

— Это, Пила, долгая история. — сказал Рассветник.

— Так ведь и путь у нас не близкий. Расскажи, а я потом нашим в Горюченском перескажу.

Рассветник начал рассказывать:

— Началось все лет двадцать назад, еще в начале княжения Светлого. Тогда впервые стало слышно про Ясноока. Сначала он появился в Каяло-Брежицке — в большом городе на полудне, в столице Степного Удела. Но там он, судя по всему, надолго не задержался, а перебрался в Стреженск, и год-два сидел тише воды ниже травы. Старики, которые тогда его знали, говорят, что он был чистой воды акиринаец. Но никто и глазом моргнуть не успел, как Ясноок стал самым коренным ратаем, и даже говор у него стал настоящий малочарокский, так что тамошние его чуть ли не за поприще начали принимать за земляка.

— Так он откуда на самом деле взялся? — спросил Пила.

— Никто этого толком не знает. Скорее всего — из акиринайского земли, что в царстве хвалынского калифа, там в это время была большая междоусобица, и оттуда много акиринайцев спасались в наши сопредельные земли — кто в Стреженск-Полуденный, кто в Каяло-Брежицк. Этот вот добрался до самого великокняжеского Стреженска. Поселился он там у книжников, стал переписывать книги и переводить с акиринайского и хвалынского. Тогда он и стал впервые известен своей ученостью, там и с Вороном познакомился. Про Ворона-то слышал?

— Нет. — признался Пила — А он кто?

— Ворон — колдун. Тогда в Ратайской Земле было два больших колдуна — наш Старший и Ворон. Когда-то они называли друг друга братьями, но Ворон прельстился золотом и честью больше чем мудростью, и подался в Стреженск — колдовать для князей и больших бояр. Мудрости и силы он из-за этого лишился, а золота и большой чести так и не нажил нажил. Старший, когда тот уходил, только головой вслед покачал, и остался жить на Белой Горе. Так вот, Ясноок напросился к Ворону в ученики, с книжного двора ушел, стал Ворона назвать вторым отцом, а уж Ворон на него нарадоваться не мог, такой способный да усердный ученик нашелся! Глаз с учителя не сводил, каждое слово его ловил и глотал поскорее. Готов был дорогу перед Вороном мести бородой, башмаки целовать.

— Он так, конечно, не делал. — сказал Коршун — Только клялся, что готов был.

— Так вот. — продолжал Рассветник — В ворожбе он скоро превзошел самого Ворона, но ничего без его совета делать словно не смел — все сначала спрашивал, а за каждый совет благодарил чуть ли не со слезами. Ворон от этого становился мягким, будто тесто, и рад был раскрыть Яснооку любые тайны — даже то, что ему Старший в годы братства доверял строго-настрого держать при себе, до самого крайнего случая.

— Ворона какая-то, а не Ворон! — злобно пошутил Пила.

— Зря ты так говоришь! — сказал Коршун — Ворон хитер как девять леших, и знает много. Чтобы его перехитрить надо быть таким вот Яснооком, только ему и удалось! И колдуном он оказался таким, что Ворону до него — куда там!

— Как это, оказался? Он, что, не у Ворона этого выучился, что ли?

Коршун усмехнулся.

— Что ты! И все его тихое житие у книжников, и даже имя — Ясноок — все один обман! Ведь, змей, имечко-то какое себе придумал — ни княжеское, ни воинское, ни мужицкое, ни хрен пойми какое, только ни колдовское — это уж точно! Так черных ведьмаков не зовут, а он всегда был ведьмаком самым настоящим, и таким черным, что чернее некуда, это точно!

Рассветник продолжал рассказ:

— Скоро его уже знал весь Стреженск. Он колдовал для многих больших людей, и везде вполголоса говорили, что за помощью к нему идти лучше, чем к Ворону — вернее.

— Он людям, значит, помогал? — спросил Пила — Что-то в первый раз про него такое слышу.

— Помогал в то время. Привораживал, подправлял торговлю, снимал боли, от железа заговаривал, и на железо… — ответил Рассветник — Не всем, конечно, а только кому сам хотел, перед другими глаза закатывал и рек, что мол, вступил на путь тайного знанияне для наживы и мелкой людской суеты, а ради любви к мудрости. Скоро про него и по-другому стали говорить: что тем, кто с Яснооком заведет дружбу, тому во всем будет удача, а кто как-нибудь не-по хорошему с ним пересечется — тому наоборот, будет одна беда.

Только Ясноок умудрялся так устроить, что до Ворона такие слова не доходили. Вся Ратайская Земля уже шептала о Яснооке, а Ворон ничего, кроме своего имени, не слышал. Но слухи эти дошли и до Пятиградья, до самой Белой Горы.

Тогда Старший решил сам сходить в Стреженск. Пришел он там к Ворону и уговорил его познакомить с Яснооком. Ворон хотя и успел загордиться перед Старшим, и думал, будто учитель ему очень завидует, но не отказал. Может даже потому, что хотел похвастаться лучшим учеником. Ведь Старшему такого вовек не воспитать — он думал.

Поговорил Старший с Яснооком наедине, а потом, когда вышел от него, то сказал Ворону: «Брат Ворон, не так прост твой любимец, как ты думаешь, а какой он — не знаю. Спрашиваю его, и слышу в ответ пустой звук. Смотрю на него, и не вижу человека, вижу одну маску, а за ней — тьма непроглядная. Лицо свое он хорошо скрывает. Боюсь как бы ты, брат, змею на груди не пригрел. От этого большая беда выйти может. Приглядись к нему» — Так мне пересказывал Молний — первый среди наших братьев, который при этом был. Ворон — он рассказывал дальше — от таких слов сильно удивился, но расспрашивать Светлого больше ни о чем не стал, только поспешил с ним поскорее распрощаться.

Какой был разговор у них с Яснооком по отъезду Старшего, нам неизвестно, только на другой день Ясноок сам, без приглашения, пошел к великому князю, и скоро со двора Ворона переехал на княжеский.