Юлия Федотова - Враг невидим

— Не представляю, как сэр Коннал мог так с тобой поступить! — горестно вздыхала она. — Ты проливал кровь за нашу страну, а он в это время проигрывал в карты твоё будущее! Как он мог, как он мог!

— Наверно, думал, что я не вернусь, — пожал плечами Веттели, он по-прежнему ни о чём не жалел и отца не осуждал — ему было всё равно. — Я сам так думал тогда.

— Ах, да ни о чём он не думал! — в сердцах махнула рукой няня. — Когда он вообще о тебе вспоминал, скажи на милость?

— Ну, он же оплачивал мою учёбу, — резонно возразил Веттели. — Значит, минимум раз в год вспоминал, когда получал счета.

— Ты считаешь, что такого количества родительского внимания ребёнку достаточно? — подняла брови миссис Феппс.

— Не знаю. Мне, кажется, хватало, — ответил Веттели неуверенно, прежде он о таких вещах не задумывался. Просто они с отцом были абсолютно чужими людьми, родство это ничего не значило для обоих. Лорд Анстетт не проявлял к сыну тёплых чувств — но ведь и ему самому никогда не приходило в голову, к примеру, послать отцу поздравление с праздником или попроситься домой на каникулы. Так уж у них сложилось, и вряд ли об этом стоило запоздало сожалеть.

К счастью, продолжать эту сложную тему няня не стала, переключилась с прошлого на будущее. Он ищет места в школе Гринторп? Умница! Значит, по выходным сможет жить у неё, уж она-то его откормит, можете не сомневаться! Он должен пойти на встречу с директором? Сегодня? В ТАКОМ ВИДЕ? Только через её труп!

Миссис Феппс всегда была чрезвычайно деятельной женщиной. В мгновение ока Веттели был отмыт от дорожной пыли, аккуратно пострижен, причёсан и переодет в свежее бельё мистера Феппса, окончившего свои дни на бычьих рогах ещё до его рождения («Мне соседка все уши прожужжала, ну что ты его зря хранишь, что о пьянице вспоминать, давно бы отдала на благотворительность. А вот и не зря, вот и пригодилось!»). Вдобавок, она успела вытряхнуть, вычистить щёткой, подштопать и отутюжить его старый мундир, а самого заставила натереть до блеска сапоги, потому что относила это занятие к разряду чисто мужских.

В результате её усилий, к моменту возвращения Токслея, её милый Берти выглядел вполне респектабельно, и мисс Феппс не находила ни единой причины, по которой господин директор мог бы её воспитаннику отказать.

Сам Веттели таких причин назвал бы сходу не меньше десятка, но практика показала, что не он был прав, а его няня Пегги.

Школа Гринторп лежала в полутора милях от деревни, к ней, вверх по склону пологого холма, вела чудесная дубовая аллея, сохранившаяся едва ли не с артуровских времён. По крайней мерее, все местные жители были в этом непоколебимо убеждены, а некоторые брали на себя смелость утверждать, будто им лично она и была заложена. Но это уже из разряда местных легенд. Ведь даже если представить, что славному королю Былого и Грядущего в самом деле пришло в голову заняться озеленением местности в графстве Эльчестер, вряд ли он стал бы делать это собственноручно, в крайнем случае, отдал бы приказ садовнику.

Так или иначе, аллея была сказочно хороша. Огромные дубы смыкали над ней свои кроны, сквозь просветы пробивалось солнце, и влажный, насыщенный особым дубовым запахом воздух был исчерчен его косыми лучами. Посреди дороги Токслей сделал короткую остановку, просто подышать, и Веттели подобрал в карман несколько желудей — приятно было ощущать пальцами их крепенькие гладкие бока. А впереди, меж стволов, кажется, мелькнула красная шапка оукмена. Ну, от этих созданий и до фей недалеко… Положительно, Гринторп с каждой минутой нравился Веттели всё больше и больше. А уж когда они выехали к охотничьему замку…

Да, именно в охотничьем замке Эльчестеров школа Гринторп и разместилась.

По столичным меркам, был он не особенно велик, но для здешних мест являл собою достаточно внушительное строение, состоявшее из центрального крыла высотой в три этажа, со ступенчатым фронтоном, и боковых двухэтажных, расположенных в виде буквы «Н». Стены были оштукатурены и выкрашены в светло-серый цвет, над коричневатой черепичной крышей возвышалось несколько симметричных башенок с флюгерами и множество каминных труб. Ещё две округлые башни примыкали к торцам правого и левого крыла. Широкое каменное крыльцо парадного входа украшали статуи ощеренных волков. Они имели бы очень свирепый вид, но замысел неизвестного ваятеля был грубо нарушен более поздним вмешательством, впрочем, легко обратимым. На голову каждого зверя была напялена вязаная шапочка, могучие шеи были обмотаны яркими шарфиками, в пасти были вложены теннисные мячи и домашние туфли, у одного на носу косо сидели очки без стёкол. И досталось не только волкам. «Любители искусства» не обошли своим вниманием даже рельефную кабанью морду, прилепленную над входом на высоте чуть не десяти футов. Меж её грозных клыков торчал окурок дорогой колониальной сигары.

— Юные негодяи! — рассмеялся Токслей. — Опять за старое! Мистер Коулман, наш школьный смотритель, замучился их гонять.

— А по моему, неплохо смотрится, — улыбнулся Веттели. Очень… — он запнулся, подбирая нужное слово. — Очень демократично. Как раз в духе современных общественных веяний.

— Я передам ваши слова мистеру Коулману, — с напускной серьёзностью кивнул Токслей. — Но вряд ли он их оценит. Боюсь, у него несколько иные представления о демократии, и вряд ли он одобряет её в принципе… Ну так что, понравилось вам у нас? Пока не жалеете, что согласились поехать?

— Нравится — не то слово. Я просто очарован. Но что поехал — жалею. Потому что если меня откажутся принять в штат хотя бы дворником, мне останется только умереть! — отвечал Веттели в тоне лёгкой беседы, но нельзя сказать, что он на все сто процентов шутил.

К счастью, до этого дело не дошло. Приём, оказанный Веттели профессором Инджерсоллом, оказался куда более тёплым, чем тот мог рассчитывать.

— Норберт Веттели? Да-да, я вас жду! — донеслось в ответ на его робкий стук в дубовую дверь директорского кабинета. Седовласый джентльмен, лет за семьдесят, но очень энергичный и моложавый, с длинным лицом типичного островного уроженца, поднялся из кресла ему навстречу. — Проходите скорее, мой мальчик! Простите, что так вас называю. Дело в том, что с вашим дедом, Персивалем Анстеттом, мы были лучшими друзьями со школьных лет!.. Боже, как вы на него похожи! Просто наваждение!.. А малыш Конни был совсем другим. Какой ужас, что с ним случилось! — Веттели не сразу понял, что «малыш Конни» — это ни кто иной, как его покойный отец.

— Да, сэр, это очень печальная история, — вежливо вздохнул он, чтобы не показаться совсем уж бесчувственным чурбаном. Очевидно, что этому незнакомому человеку покойный Коннал Уилфред Веттели был гораздо ближе, чем собственному сыну, поэтому он действительно имел основания о нём скорбеть.