Леонид Кудрявцев - Лабиринт снов

– Темно, темно, ничего не вижу... темно... нельзя это делать... Я просто бедный, глупый зомби... нельзя, понимаешь... И вообще не говори больше на эту тему... я никто, я пыль под ее ногами, я прах, который она попирает... Она узнает, обязательно узнает о моем предательстве, накажет, накажет... Котлы с кипящей водой по сравнению с ее наказанием... Нет, не могу я это, не могу...

– Понятно, – сказал я. – Значит, ты боишься. А я-то думал, что мертвых напугать уже нельзя.

– Что ты знаешь о мертвых? – презрительно спросил зомби. – Нет, я лучше сделаю так, чтобы она тебя не взяла. Уж можешь мне поверить, зомби ты окажешься совсем никудышным, попросту плохим. Нет, никогда тебе не стать таким, как я. Я предан, а ты никогда преданным не будешь. Это талант, ты его лишен.

– Да, – сказал я. – Жаль, что у меня нет такого замечательного таланта.

– А! – просиял зомби. – Вот видишь, значит, ты понимаешь, что я выше и гораздо круче? Я крутой в этом, я очень крутой.

– Может быть, – согласился я. – Только сейчас мне нужно идти. Дела тут у меня. Сейчас мне надо в одном месте устроить небольшой тарарам. Думаю, на это у меня таланта хватит...

Выходя, я услышал, как зомби сказал:

– Дурак какой-то.

Может быть, он при этом даже пожал плечами.

Хотя какое это имело значение?

Я захлопнул за собой дверь сокровищницы. Шагов через двадцать мне пришло в голову, что зомби наверняка прав. Может быть, змора действительно рассчитывает сделать из меня ему замену? Вот только тут она явно ошиблась. Ни один инспектор снов, каким бы неумехой он ни был, никогда, даже под страхом нечеловеческих пыток, не станет служить ни одной зморе. Никогда. Кроме того, я знал, что выберусь, обязательно выберусь, вернусь с новой птицей-лоцманом и отомщу.

В кармане у меня масляно позвякивали монеты, и я подумал, что сейчас устрою вполне неплохой тарарам. Вот только сначала надо найти из этого замка выход...

Через час я обнаружил коридор, в котором висели гобелены поновее, стояли очень изящные кувшины, а спящие стражники валялись прямо кучами. Скорее всего это было именно то, что нужно.

Осторожно продвигаясь вперед, я попытался прикинуть, что буду делать, если фокус с золотыми монетами не получится. В конце концов, можно было, например, пальнуть в купол сна из пистолета. Да, решено, если монеты не подействуют, так и сделаю. Вот только мало патронов осталось, всего шесть штук.

Коридорчик закончился обитой тонкими серебряными листами дверью, закрытой на чудовищных размеров засов. Ничем иным, кроме как выходом, она быть не могла. С трудом отодвинув тяжелый засов, я рванул дверь. Она стала открываться, и в этот момент у меня под ногами провалился каменный пол.

Ой-ей-ей!

Падая, я все же умудрился ухватиться за край пола, то есть нижней стенки сна. Он обломился, и я, сжимая в руках его порядочный кусок, рухнул в темноту. Она была совсем не похожа на ту, в которую я падал, прежде чем попал в мир зморы. Нет, эта темнота была холодной и какой-то пустой, бесконечно пустой. Некоторое время на меня еще падал свет, сочившийся сквозь дыру, в которую я провалился. Однако постепенно он становился все слабее и слабее. Наконец исчез и вовсе. В полной кромешной темноте лишь слабо светился оставшийся у меня в руках кусок нижней стенки сна.

Великий Гипнос, куда это я провалился?

Кусок стенки сна в моей руке стал крошиться. Его осколки просачивались у меня между пальцами и светящимися каплями падали вниз, в черноту. Через некоторое время у меня в ладони не осталось ничего. Только на пальцах слабо светилось несколько голубоватых пятнышек.

Я машинально скрестил на груди руки.

Этакий падающий в черную бездну Чайльд-Гарольд.

Но все-таки куда же это я провалился?

В очередной раз посмотрев вниз, я вдруг заметил красные вспышки, словно где-то там, далеко внизу, работала электросварка. Это меня несколько приободрило. Я даже стал надеяться, что провалился все-таки в сон.

Вот только как же это получилось? Нет, то, что я угодил в хорошо подготовленную ловушку, не вызывало сомнений. Но кто же ее соорудил? Кому было нужно именно у выхода из замка так ослабить структуру нижней стенки сна, чтобы она порвалась под тяжестью первого же ступившего на нее человека? А может, это сделал сам хозяин замка, не доверявший, и правильно делавший, своей вечно спящей страже? Ну, ловушка для грабителей. Хотя, чтобы ее сделать, нужно достать травку-бессонку из статичного мира. Нет, владельцу замка в обыкновенном сне это не по зубам. Кто же тогда? Может быть, это ловушка зморы? Но зачем? Бред какой-то.

Ладно, это не главное. Гораздо важнее сейчас определить, куда это я попал. Чем может быть эта чернота, если не сном или статичным миром?

Дьявол, слишком уж долго я не был в снах. А ведь будь со мной птица-лоцман, она бы меня об этой ловушке предупредила.

Но все же куда я попал? Не лучше ли начать с самого начала?

Значит, так: материя бывает трех видов. Статичная – например, статичный мир, полувероятная – например, цепь миров и, собственно, сами сны. Даже мир зморы, несмотря на то что в нем находится лабиринт, – самый обыкновенный, просто очень большой сон. А то, куда я падаю, очевидно, сном не является, тем более оно не является статичным миром и уж ни в коем случае цепью миров. Значит, нечто четвертое...

Я должен знать. Должен знать...

И все-таки я вспомнил!

Это было давно...

Гунлауг-учитель покуривает длинную коричневую сигарету и рассказывает:

– ...И тогда он прогнал свою птицу-лоцмана. Она забыла про него и улетела туда, где за огненными горами лежат озера мира и покоя.

На берегах этих озер растут деревья познания наслаждений. Их плоды никогда не насыщают до конца. Там, в этой стране, живут лишь птицы-лоцманы. Они порхают между деревьями и пьют чудеснейший в мире нектар.

Джавин же плюнул вслед своей птице, проклял ее и поклялся никогда больше не путешествовать по снам. Он сказал, что сны ему опротивели, что он желает жить лишь в статичном мире.

И только когда птица улетела, до Джавина вдруг дошло, какую ошибку он допустил. Он поругался с птицей, находясь во сне, и теперь ему предстояло самостоятельно вернуться в статичный мир.

Впрочем, Джавин считал себя умнее всех.

Может быть, это произошло случайно, а может, так было предопределено судьбой, но, почти уже выйдя из сна, он умудрился наступить на тот его участок, где когда-то давно случайно пролили несколько капель травки-бессонки. И не было птицы-лоцмана, чтобы его предупредить. Нижняя часть сна под тяжестью Джавина провалилась, и он рухнул, но не в сон, не в статичный мир, а в пустоту, называемую безвременьем.

Очень редко, но на самых границах мира снов безвременье все еще встречается. По мере того как возникают новые сны, его становится все меньше, но оно все же есть.