Людмила Горбенко - Хозяин химер

Но есть на свете справедливость. В настоящий момент страна расплачивалась за прошлые грехи, беднея и потихоньку уменьшаясь с каждым годом – со всех сторон на остров наступало море. Причины столь странного природного явления были покрыты мраком неизвестности, но ни коллективные молитвы всем богам, включая языческих, ни попытки укрепить берег с помощью новейших конструкций и самых дорогих магических реактивов ничего не дали. Остров таял.

Так как исторически сложившимися увлечениями оттийцев были морской разбой, вырезание фигурок из дерева и кости, а также умение драться, помногу пить и долго, разухабисто, с чувством петь, в самые патетические моменты переходя на ультразвук, то соседние страны принимали у себя переселенцев неохотно. Ситуация усугублялась еще и природной силой северных генов. Стоило оттийцу жениться на чужеземке, и уже через поколение никто не мог признать в совместном потомстве ничего материнского, кроме штанишек с национальным узором. Оттиец плюс иностранка всегда равнялось множеству маленьких симпатичных оттийцев – без вариантов.

Королевский дом держался до последнего. Но когда береговые улицы превратились в каналы, в фонтане на набережной вовсю плескалась морская вода и метали икру рыбы, а в окна нижнего этажа стали заглядывать гребни самых высоких волн, королева-мать сдалась.

Новая земля была не просто нужна – она была нужна позарез.

Рядовые граждане, погрузив на лошадей годами нажитый скарб, с проклятиями переселялись в центр острова, в горы. Половина государственного флота круглосуточно дрейфовала по нейтральным водам в тщетной надежде наткнуться на необитаемый островок, двор полным составом осел в загородной резиденции. Король-отец лично провел с единственным сыном доверительную беседу, в ходе которой сообщил, что славную оттийскую традицию жениться либо по большой любви, либо по маленькой досадной случайности, метко именуемой в народе «залет», придется на время забыть. Брак с дочерью одного из соседских монархов, во-первых, гарантирует ненападение на Оттию этого самого монарха, во-вторых, дает немного денег и новых земель в качестве приданого. Кроме того, пора взрослеть и набираться жизненного опыта, чтобы оттийская корона легла не на легкомысленную голову лоботряса, а на чело сознательного человека, имеющего стойкие принципы.

Уже давно ожидающий чего-то подобного Алессандр ответил, что, во-первых, быть лоботрясом – это и есть его стойкий принцип, а во-вторых, как сознательный человек он категорически не согласен с матримониальной политикой правящего семейства и намерен жениться исключительно по собственному выбору.

Король саркастически улыбнулся и предложил сыну попытаться для разнообразия хотя бы месяц пожить, самостоятельно зарабатывая на жизнь. Заключительной нотой беседы стало вручение Алессандру дорожного предписания для поездки в монастырь, где он должен был в течение года набираться ума, терпения, выносливости и прочих качеств, необходимых будущему монарху.

Уйдя из залы с упрямо вздернутой головой, принц обнаружил под дверью семейного старичка-мага Муальда, застывшего в недвусмысленной позе.

– Опять поругались, – уверенно констатировал маг и засеменил следом за широко шагающим принцем.

– Подслушивал? – укорил Алессандр, не оборачиваясь.

Толстый ковер смягчил звук энергично впечатываемых в лестницу кожаных подметок. Прохладный соленый ветер взлохматил небрежно переброшенные на спину дреды.

– И не скрываю этого, – согласился Муальд, ступая вслед за наследником престола на балкон.– Как придворный маг я обязан быть в курсе самых важных событий королевства.

– Я думал, для этого существуют колдовские шары и специальные зеркала.

– Безусловно, магическая наука значительно продвинулась вперед, но… личное присутствие все же кажется мне более надежным. Вот ты, например, еще не знаешь, на какой день назначен твой отъезд в монастырь, а я знаю!

– Отъезда не будет, – решительно отрубил принц.

– То есть как? – искренне удивился Муальд.– Когда я подслушивал их величеств за завтраком, твоя мать совершенно отчетливо произнесла…

– Не будет! – еще тверже повторил Алессандр.– Я просто сбегу из этого чертового дворца и начну наконец жить как свободный человек.

– Не смей! – перепугался маг.– Даже не думай, Алес! Пока тебя поймают, королева-мать из меня последнюю душу вытрясет! Чем плох монастырь? Выучишь молитвы, попрактикуешься в рукопашном бое, наберешься опыта…

– И ты туда же! – вскипел принц.– Сговорились, да? Ты еще вспомни о необходимости жениться для блага страны!

– А что такого? – изумился Муальд.– Практически все монархи женятся по расчету – и это правильно. Думаешь, если ты выберешь невесту самостоятельно, она окажется лучше той, что подберет для тебя родной отец? Алес, мальчик мой, ты еще слишком молод и горяч! Когда ты смотришь на хорошенькую незнакомую девушку, то сразу представляешь ее в своей постели – а это роковая ошибка для будущего монарха!

– А где я должен ее представлять? – хмыкнул принц.– В чужой постели?

– Ты должен увидеть ее на троне! Именно так и не иначе! Сумеет ли выглядеть скромной и одновременно величественной? Каким тоном будет говорить с подданными? Здорова ли, крепка ли разумом? Достаточно ли терпима? Мудра или эгоистична? Не склонна ли поддаваться чужому влиянию? Мой тебе совет: ищи такую же, как твоя матушка, ничего лучше ни для себя, ни для страны не придумаешь.

– Да уж, – мрачно процедил Алессандр, внутренне содрогаясь.

– Что же касается монастыря, – окрыленный успехом своей речи, продолжил Муальд, – то я приготовил тебе в дорогу небольшую иноземную диковину. Держи, повесишь на шею.

Маленькая раковина-жемчужница с запаянными серебром створками послушно скользнула в протянутую ладонь, оставив за собой влажный след.

– Там в отверстии пробковая затычка, – начал объяснять маг.– Если вдруг срочно понадобится передать из монастыря важную информацию, вынешь воск и поднесешь ракушку ко рту. Я услышу все, что ты скажешь. Только почем зря не болтай! Артефакт заряжен всего на несколько минут разговора!

Вечером в довершение всех неприятностей в комнату принца торжественно вплыло туманное белое пятно, имеющее дамские очертания. Как любой уважающий себя древний замок, родовое гнездо Ла-Эмов имело своего призрака, и это была покойная пра-пра-прабабушка Алессандра королева Скрешиния. Встреча с ней считалась такой же верной приметой близкой свадьбы, как набухшая влагой черная туча перед дождем. Еще при жизни покойница отличалась склонностью к подглядыванию в чужие спальни, не оставив этого увлечения и после смерти. Разница с прежним материальным существованием состояла лишь в том, что призраку не было нужды просверливать в настенных портретах дырочки, и ее покойное величество Скрешиния вовсю пользовалась данным преимуществом, перепугав до икоты не одно поколение новобрачных.