Василий Доконт - Ура, Хрустальная Корона!

До постов иногда доносился с кухни шум пересыпаемых в мойке ложек и вилок и, чаще, стук топора из разделочной кухни.

Илорин подвёл Ардиффа к первому посту:

- Как там, тихо? - он кивнул в сторону кухни, а казалось, что на допросную.

- Уже да, господин лейтенант. С утра было гораздо шумнее - топор тут здорово слышно, - солдат отворил решётчатую дверь, - Выходить здесь же будете?

- Нет, через тот выход.

- Тогда я запру за вами, господин лейтенант.

Илорин открыл дверь в допросную:

- Видите, как нам не повезло - уже никого нет. Проходите, пожалуйста.

Ардифф затравленным взглядом осмотрел комнату:

- Как он может?! Это чудовищно…

- Что поделаешь: число врагов Короны растёт, и кое-кто из них готов взяться за оружие. Слова на них не действуют. Доброту Его Величества они принимают за слабость, а однажды прощённые, начинают верить в свою безнаказанность, - Илорин импровизировал в рамках заготовленного Паджеро текста, - Его Величество не желает этого, но ему не оставляют выбора.

Ардифф заметил в углу глаз, и его вырвало.

- …да-да-вай-те… уйдём о-о-от-сю-да…

- Конечно, господин первосвященник.

- С-с-кажи-и-те, лейтенант, вы ча-а-сто провожаете сюда людей?

- Вот, как вас, чтобы потом уйти?

- Д-да.

- Честно скажу, господин первосвященник, с вами - первый раз. Вы первый, кто, побывав здесь, уходит, - Илорин уже еле сдерживался. Лицо его от усилий стало красным, - Прошу сюда, - просипел он, подавляя смех, - Сюда прошу…

Паджеро оставалось известить барона Инувика.

И здесь дело тоже было довольно деликатное: для дипломата репутация - орудие производства, как молот для кузнеца или меч для солдата.

Сказавшись нездоровым в министерстве, а для семьи - уехав на охоту, барон уже два дня пропадал в тихом, незаметном домике на окраине Раттанара, принадлежавшем молодой швее, которая, как абсолютно точно знал капитан, была не совсем швеёй и совсем не так молода, как казалось. Ей было около пятидесяти, звали её Лила, и у неё был сын шестнадцати лет, лицом и фигурой - вылитый Инувик.

Сына звали Довер, капитан видел его несколько раз в фехтовальном зале Тусона, где обучались небогатые жители Раттанара - понятно, что при полном сходстве с отцом и речи не могло быть о посещении престижных фехтовальных залов, куда ходила вся знать города.

Довер держался скромно, с достоинством, и вызывал у Паджеро симпатию, впрочем, как и его отец: Инувик был одним из немногих баронов, которых строгий командир дворцовой стражи уважал. Не просто терпел, не просто мирился с необходимостью общения по долгу своей службы, а глубоко, по настоящему уважал, как хороший профессионал всегда уважает другого профессионала.

К этому уважению прибавилось сочувствие, когда капитан узнал о романе Инувика с крестьянкой Лилой из родового поместья Инувиков.

Принудительная женитьба на одной из дальних родственниц Геймара (старый барон Инувик не считался с желаниями своего сына) не прервала этой романтической связи. Даже теперь, много лет спустя, Инувик сохранил свои чувства к простушке Лиле, и тщательно оберегал и её, и сына от жизненных невзгод.

Врываться в тихий домик "швеи", пусть даже и по важной причине, капитан не хотел, но вызвать Инувика всё-таки был должен.

План действий Паджеро обдумал заранее и к домику Лилы собирался ехать, предварительно посетив фехтовальный зал Тусона, торговца дичью и знакомого возчика, у которого намеревался нанять сани.

На Базарной площади, по дороге к торговцу дичью, капитан встретил забавную пару: маленький сухонький старичок тащил за руку здорового, лет пятнадцати, балбеса с растерянно-виноватым лицом, и что-то энергично ему втолковывал. Балбес не вырывался, только старательно прятал от окружающих красное от стыда лицо.

В старичке Паджеро узнал мастера-мага Кассерина, самого известного среди магов Раттанара человека. Кассерин посвятил всю свою жизнь поискам магических талантов, и любая школа магии охотно принимала рекомендуемых им учеников. Обычно это были детишки пяти-шести лет, реже десятилетние. Такого взрослого парня среди подопечных Кассерина капитан видел впервые.

"Надо узнать, кто он, в чём его талант, - подумал Паджеро, - Это может оказаться интересным".

Встречи с возчиком, Тусоном и торговцем дичью прошли без осложнений, и капитан вскоре сидел в небольшом кабачке недалеко от домика "швеи", где беседовал с мальчишкой, убиравшим столы:

- Ты знаешь Довера, сына Лилы?

- Вот из того дома? Да, знаю. Он добрый, всегда даёт пару медяков, когда я его обслуживаю.

- Тогда отнеси ему эту записку - я тоже дам тебе пару медяков.

Мальчишка обернулся очень быстро, запыхавшийся и довольный:

- Передал, господин.

В его протянутую ладошку Паджеро бросил две медные монеты.

Вскоре пришёл Довер, и стал недоуменно оглядываться. Капитан подозвал его движением руки и приложил палец к губам: "Молчи".

Довер подошёл и сел.

- Ты меня знаешь?

Довер кивнул.

- Тогда слушай внимательно. Записку Тусон писал по моей просьбе, так что тебя вызвал я. Не называй меня по имени, вообще давай без имён. У кабачка стоят сани с убитым кабаном и пятью зайцами. Отвезёшь сани домой и отдашь похожему на тебя человеку. Пусть срочно возвращается с охоты к себе. Я через полчаса приду звать его на службу. Дело очень важное. Ты всё понял? Повтори.

- Отвезти сани с дичью домой, отдать охотнику, чтобы он вернулся с охоты. Через полчаса за ним придут.

- Всё правильно, молодец. Давай, действуй.

По возвращении во дворец капитан убедился, что оба советника уже здесь и, сделав вид, что гонялся за ними по всему городу, пригласил на заседание Кабинета.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(день первый)

На этого парня Кассерин наткнулся случайно, когда выбирал у мясника кусок постной говядины. Он мечтал о нежной телятинке, но во всём мясном ряду не осталось ничего, кроме телячьих костей - было за полдень, и свежего мяса на базар уже не везли, чтобы не оставалось на завтра.

Наконец, выбрав приличный - на пять медных монет - кусок, Кассерин полез за деньгами.

Пять медных монет со звоном упали на бронзовый поднос на прилавке мясника и все четыре легли рядом, в центре подноса.

"Почему их четыре, - опешил Кассерин, - я же бросал пять? Ладно, вот ещё одна".

Брошенная им шестая монета исчезла, не коснувшись подноса. Он бросил ещё одну. Теперь на подносе лежали пять монет.

Убрав в корзину покупку, Кассерин осторожно огляделся. Мясник явно ничего не заметил - всё было проделано так ловко, что не будь Кассерин старым опытным магом, сам бы не понял, наверняка, что переплатил две медные монеты.