Антон Карелин - Книга Холмов

— Пей, — тихо сказала она, наклоняя горлышко баклаги к его губам.

Конечно, им очень хотелось пить, после изнурительного бега на холм и боя прошло уже полчаса. В глазах у безымянного для нее солдата промелькнула тень благодарности. Девчонка не подала вида, что заметила это, и протянула баклагу Карлу.

— Вода не из Храма, а из ручья, — не удержалась она. — Чистая от скверны.

Хоть к питью сей убежденный сторонник Чистоты припал без разговоров про грязь…

Сзади послышались шаги и кряхтение.

— Уфф!.. Больше вокруг никого, — громко сообщил Кел, который вместе с Ричардом обошел Холм по кругу в поисках лагеря церштурунгов, и вернулся обратно, изрядно запыхавшись.

— Сверху тоже не видно, — Винсент, оказывается, уже закончил с Книгой, слез с крыши броневагона и устроился в тени под густыми зарослями орешника. Надменный маг вылепил из серой материи комфортное кресло, в котором и восседал, откинувшись назад. Глаза его подернулись блеклой пеленой — как всегда бывало, когда он смотрел через одну из своих слуг-теней. В данном случае, Винсент скользящим полетом огибал Холм в теле ворона, сотканного из мглы, и внимательно разглядывал окрестности.

— Зато мы нашли их ночевку! — гордо заявил Кел. — А там припасы и кое чего поинтереснее.

— Мы нашли? — нахмурился Ричард, не любивший выскочек в общем, а этого выскочку в частности.

— Я был с тобой, поэтому тоже нашел, учи семантику, — беспечно отозвался светловолосый, который уже пришел в себя и натянул поверх походной рубахи свою традиционную накидку самоуверенности. — Без исходящего от меня сияния ты вообще бы ничего не заметил, так что рот закрой, а то зубарь влетит.

Ричард мог сколько угодно продавливать его взглядом, но так и не додавить до залежей совести, а только сломать гляделки.

— Где Дмитриуса носит? — буркнул вместо этого рэйнджер. — Это по его части.

Он держал в руках небольшой, но тяжелый механизм, явно созданный мехгардами. Только что канзорской печати на нем не было, но кто еще умеет создавать такие штуковины, как не механики-антимаги. Лисы уже сталкивались со сферами отрицания, так что печать здесь была и не нужна.

— В их лагере сфера только одна. А должно быть четыре, чтобы закопать по сторонам Холма, — объяснил Ричард. — Три других значит уже закопали. Раз Стального нет, пойду сам выкапывать…

— Да идет он, — сказал Винсент, ворон которого видел все сверху. — Вон, по склону спускается. И, хм, зачем-то несет канзорца. Которого ты подстрелил.

Латный воин тяжело лязгал, медленно двигаясь к броневагону. На стальных плечах лежал измочаленный герртруд с обломком стрелы в спине. Внезапно он двинулся и застонал.

— Гнилья кровь! — выругался от неожиданности Ричард. — Ты не добил панцера?!

— Удивительное дело, — поднял брови Кел, говоря негромко, зная, что Дмитриус услышит его даже с сорока метров. — Что это с тобой?..

Пленники исподлобья глядели на лисов. Они были развернуты к склону спиной, и своего собрата на руках у Стального видеть не могли.

Алейна вскочила, отерла руки о замызганные накладки, идущие по ее штанам от бедер до колен, и вгляделась. Увидев, что пленник и правда жив, она улыбнулась и легко помчалась вверх, навстречу латному воину.

— Ты не убил его, — ласково сказала девушка, касаясь стальной руки.

— Принес… тебе. — гулко раздалось изнутри доспеха.

— Спасибо. Опусти на траву.

— Сейчас?..

— Наконечник стрелы ходит внутри него, от движения твоих плечей. Если ты пронесешь раненого еще минут пять, он изрежет его внутренности, и я вряд ли смогу что-нибудь сделать. Ну и конечно, его упертые собратья опять заведут плач о скверне и чистоте.

Девушка говорила безмятежно, как собрату по детской игре. Темно-рыжие волосы поблескивали на солнце, веснушки смешливо сгрудились на наморщенном носу.

Стальной воин, помедлив, осторожно снял пленного с плечей и опустил его на землю.

В одной руке жрицы разгорелся бледный мирящий свет, впитался в спину герртруда; в другой сверкнул обоюдоострый цельнолитой ланцет. Алейна в одно движение взрезала рану, отбросила в гущу леса окровавленный обломок стрелы. Раненый глухо заревел, глаза его раскрылись, зрачки метались, взлетая наверх под веки. Он инстинктивно пытался перевернуться на бок, но жрица не дала, зажав ладонью кровоточащую рану.

— Хальда, милосердная матерь мне и любому встречному, — тихо, напевно взмолилась девушка. — Если я дочь твоя, то каждый на свете мне сводный брат или сестра, отец или мать, любимый или дитя. Нельзя не спасти ближнего; дай мне пригоршню твоего света — сколько смогу унести.

Руки Алейны засияли.

— Я так хочу поделиться им, с другом или врагом.

Поток светящейся жизни влился в рану канзорского снайпера, она за секунды заросла.

Верная закончила молитву, а раненый уже спал. Вернее, он уже не был раненым. К счастью, канзорец не знал, что исцелен гнусным еретическим чудовством, а тем более, силой Богини.

Быстро заживив неопасную и неглубокую рану в его ноге, Алейна удовлетворенно кивнула и утерла пот.

— Тащи к остальным.

Легкая рука вновь коснулась Стального, и тут же, прыткая, как древесная белка, девчонка умчалась вниз к броневагону. Дмитриус неподвижно смотрел ей вслед, затем накрыл могучей стальной ладонью место, где Алейна дотронулась до него. Отвернулся и уставился на открывающийся впереди вид.

Зеленый покров густого леса с торчащими то тут, то там вершинами Холмов тянулся направо и налево сколько хватало взгляда. Семидесятый стоял на отшибе, на краю древней земли. Лес обнимал его с трех сторон, а спереди от Дмитриуса было просторно и свободно. Только цепочка старых, обветренных обелисков окружала подножие Холма. За ними темнело кольцо леса, а дальше светлел луг, расходился в гладкую и чистую, чуть цветастую равнину — ее пересекал росчерк сверкающей на солнце маленькой речки Повитухи, которая вилась между Холмов и вытекала на равнину, синяя, как сапфировая жила.

Дмитриус не мог видеть всей расстилающейся перед ним красоты. Но знал, что она есть. Он не мог проронить слезу по утраченным глазам, не мог вдохнуть свежий ветер с равнины и почувствовать в теплом воздухе, как широко зевает утро, переходящее в солнечный полдень… Так было и с Алейной. Стальной не мог ощутить или даже увидеть ее. Но он знал, какая она. И этого было достаточно.

Ворон на полной скорости врезался в мантию мага и растворился в ней без следа. Винсент, совсем не щурясь от солнца, смотрел на Дмитриуса через серый капюшон.