Макс Мах - Сумеречный клинок

— Ваши мальчик и женщина тоже умеют ходить быстро?

— У них не будет иного выхода.

— Ах, вот как! Ну, что ж… Нам потребуются кое-какие припасы… и лошади… Это, к слову, еще шесть золотых марок, и да, думаю, завтра утром мы сможем выйти в путь.

— Мы выходим сегодня в полдень. — В голосе мужчины звучала холодная непреклонность. — И если пойдем споро, успеем до темноты пересечь Седло и заночуем в деревне Малый Переход на Изере. Тогда завтра мы сможем отплыть вверх по течению на одной из торговых барок или, если по-настоящему повезет, на имперской галере… Чем черт не шутит, когда бог спит?!

— Ну да, — кивнул в ответ Виктор, незнакомец начинал ему решительно нравиться. — Хорошо, отправимся в полдень, но должен вас предупредить, мэтр Как Вас Там, я всегда готов выслушать добрый совет — если он к месту и ко времени, — но в пути я ваш бог, князь и воинский начальник. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Вполне!

— Ремт? — обернулся тогда Виктор к своему нежданному партнеру. — Ты ведь слышал наш разговор? Что скажешь? Ты идешь со мной или поищешь счастья где-нибудь еще?

— Да нет! — махнул пухлой рукой Сюртук. — От добра добра не ищут, так, кажется, говорят. Так что я с вами, Виктор, если никто не возражает!

Но никто и не возражал.

ГЛАВА 2

История с географией

— И все-таки объясните, господин ди Крей, что здесь не так?

«Все», — сказал бы Виктор, но, разумеется, промолчал, поскольку имеет в виду отнюдь не историю и географию Империи. С ними-то дело обстоит куда проще, чем со всем остальным. С этим мальчиком, например, Рафом Нье, который по всем признакам совсем не мальчик, с его родственницей, чей багаж возбуждает любопытство, и этим их доктором права, так не похожим на крючкотвора… Впрочем…

«Посмотри на себя в зеркало, человек! Загляни в кадку с водой. Кого ты там видишь, как его зовут?»

«Не ищи блох в чужой шкуре, своя собственная на свету шевелится».

Итак, вечер десятого дня. Скорее, ночь, поскольку, если ты разбиваешь лагерь под открытым небом, различия между вечером и ночью стираются. Они несущественны. Главное, тебя окружает темнота, тебе одиноко, холодно и сыро, и еще ты, разумеется, боишься. Другой скажет — опасаешься, но Виктор предпочитал использовать простые слова и ясные определения. Зачем ему лукавить наедине с собой?

Десятый день путешествия выдался сухим и ясным. Места, через которые предстояло пройти, уже совсем мало заселены, но и на дикий край все еще не похожи. Тут и там попадались дорожки и тропки, виднелись одинокие фермы на пустошах и вырубках, так что идти через овраги да буераки нигде не пришлось. Однако, понадеявшись на легкость пути, они — и снова не без настырного давления мэтра Керста — выбрали длинный переход и, разумеется, ошиблись. Дойти засветло до замка Кме не удалось, и место для бивака пришлось искать в сгущающемся сумраке. К счастью, для старины Ремта темнота условна и относительна. Вскоре — и пяти минут не прошло — в глубине леса, чуть в стороне от тропы, отыскался весьма удобный для ночлега грот, неглубокий, но просторный. Когда разжигали костры — два, чтобы перекрыть весь широкий проем входа, — под высоким сводчатым потолком испуганно заметались летучие мыши. Их было много в здешних местах, но дело шло к зиме, и пора бы им угомониться. Вот только нетопыри этого, видать, еще не поняли.

— И все-таки объясните, господин ди Крей, что здесь не так?

Они сидели у костра вдвоем: Виктор и Раф. Мальчик был рослый и на вид крепкий, но все-таки еще ребенок, а не юноша. Вот если бы мальчик был девочкой, тогда…

— Ты видел когда-нибудь карту империи? — вопросом на вопрос ответил ди Крей и не без удовольствия пыхнул трубкой.

— Да… — без особой уверенности ответил мальчик.

«Ну, пусть пока остается мальчуганом!»

— В «Истории Севера и Юга» есть гравюра…

— Есть, — кивнул Виктор, неожиданно вспомнив огромный том «Истории», изданный ин-фолио.[4] — Впрочем, это скорее рисунок, лишенный многих важных подробностей, чем настоящая карта, но для наших целей этого вполне достаточно. Итак…

Ее глаза — карие, возможно, янтарные — светились неподдельным интересом, или это играли в них отблески огня?

«Девушка… Но какое мне, собственно, дело? Сказали — мальчик, пусть так и остается».

— Представь себе карту, мальчик, — предложил Виктор вслух. — И посмотри на север. Ты знаешь, где там север?

— В правом нижнем углу, господин ди Крей, там изображена роза ветров.

— Молодец! У тебя цепкая память. Теперь найди Аль и проведи от него воображаемую линию прямо на север. Что там?

— Внутреннее море, проливы…

— Неправильно! — покачал головой Виктор. Прозвучало излишне категорично, почти по-менторски, но кто он ей? Всего лишь проводник.

— Если смотреть строго на север, — объяснил он. — Линия взгляда делит Внутреннее море на две части. Большая — почти две трети — остается слева, то есть на западе, а восточная часть — около трети площади моря, и строго на север нет никаких проливов, а лежит полуостров Северный Олф. Проливы же находятся значительно западнее этой линии и ориентированы с северо-запада на юго-восток. Поэтому в обычное время никто и не ждет там льды до середины студня, а то и до самого годового перелома.

— Вы имеете в виду широту, на которой находятся Студеные Врата?

— Да, парень, именно это я и имею в виду, но ты меня сильно удивил. В твоем возрасте… Тебе сколько лет, Раф? Лет десять? Двенадцать? Откуда ты знаешь про широты и долготы? Возможно, ты знаешь и про склонение? А в звездах ты разбираешься, Раф?

— Вы задали мне так много вопросов, господин ди Крей, что я не знаю, на который из них следует отвечать первым. — Мальчик упорно отказывался называть Виктора мастером, величая согласно традиции господином, как и следовало на самом деле обращаться к дворянину.

— Оставим твой возраст… Что насчет звезд?

— Я знаю карту звездного неба, но не так хорошо, как мне хотелось бы.

— Ты видел «Атлас Боргхарта» или что-нибудь в этом роде?

— Увы, нет, мой господин, всего лишь звездное небо…

«И что-то еще, о чем ты не захотел… не захотела… не хочешь мне рассказать…»

Карта звездного неба была изображена на одной из стен большой спальни старших девочек. Очень красивая роспись, хотя и несколько потускневшая от времени, выцветшая на солнце, покрывшаяся копотью. Названия звезд знала Теа, ее научил этому старик священник, у которого она жила до приюта. Если не считать того, что священник с ней спал — и не только ночью, если вы понимаете, о чем идет речь, — он был добрым человеком и не только кормил и одевал свою «воспитанницу», но и учил ее всяким разностям. От скуки, вероятно. От одиночества… Но не в этом суть. Он научил ее читать и писать и многому другому, чему бедную девочку не стали бы учить ни за что и никогда. Среди прочего старик обучил свою юную наложницу основам астрономии, а Теа — в свою очередь — открыла мир звезд своим лучшим подругам — Тине и Дитте.