Виктория Крэйн - Зов Ночи

— Рулеззз! — раздался довольный голос Джен, которая слезла со стола и подбежала к зеркалу.

— Джен, только смотри, обрабатывай каждый день, утром и вечером. Соски — такое дело, сама знаешь, — Кристиан встал позади Джен, любуясь своей работой.

— Кристиан, сделай мне татуировку, — Ника подошла к ним.

Парень повернулся, внимательно рассматривая девушку.

— Ты хочешь что-то особенное?

— Да я не знаю. У тебя есть какие-нибудь каталоги? Или на твой вкус. Мистическо-романтическое что-то и не сильно бросающееся в глаза. Все-таки мне в открытых платьях ходить и лет мне не восемнадцать.

— Да хватит тебе комплексовать! — хмыкнула Джен. — Это уже даже не смешно. Крис, как думаешь, сколько ей лет?

Крис пожал плечами.

— Нууу… — протянул он. — Ну года двадцать три, не больше двадцати пяти. Хрен вас разберешь. Мне вон двадцать семь, а мне дают тридцать.

— Вот, Никки, тебе доказательство. Ей больше, чем тебе, Крис, только она все время напрашивается на комплимент.

— Джен, заткнись, — смутилась Ника. — Ладно, уговорили. Кристиан, так что с татуировкой?

Тот задумчиво подошел к столу, где у него лежали каталоги и эскизы на альбомных листах. Он долго там копался, что-то откладывал, шепча себе под нос. Потом пошел в другую комнату и принес еще целую стопку альбомов.

Догги вышел следом, неся на листке бумаги приготовленные косяки. Джен тут же схватила пару и протянула один Нике. Они затянулись.

— Эх, сколько воды утекло с того дня, как я последний раз курила марихуану. Наверно, лет десять. Золотые денечки, студенческие годы, — ностальгически закатила глаза Ника.

— С тех пор ни разу? — не поверил Догги.

— Нет. А зачем? Так, прикола ради, попробовала в свое время. А потом я стала взрослая и серьезная.

— Ага, она очень серьезная, — захихикала Джен, выпуская колечко дыма.

— Я думаю, тебе это понравится, — Кристиан наконец нашел что-то подходящее и подозвал к себе Нику.

Девушка подошла ближе, Джен и Догги двинулись следом.

— Круто! — восхищенно пробормотала Дженни.

— Рулеззз! — поддакнул Догги.

Ника промолчала. Она разглядывала черные тонкие переплетающиеся линии эскиза. Некрупный кельтский орнамент, какие-то непонятные символы: черточки наклонные и прямые. И все это без лишних вензелей. Скромно и стильно. Как раз то, что она хотела.

— Кристиан, это долго делать?

— Ну, если вы никуда не торопитесь, я мог бы все сделать за один раз. Залезай в кресло, Ника. Будет немного больно, но вполне терпимо. Цвет, надеюсь, черный?

— Конечно, — Ника сняла топ и устроилась в кресле.

Джен поднесла ближе к старшей подруге пепельницу. И вместе с Догги устроилась напротив на диване.

Интересно, как потом эту татуировку скрывать? — подумалось Нике. Или вообще перестать носить платья без рукавов? Перчатки, правда, все скроют или, на крайний случай, можно завязать на руке шейный платок. Ладно, выход найдется всегда.

Джен протянула Нике еще один косяк, та, задумавшись, его взяла и глубоко затянулась.

— Эта надпись на алфавите огам1, — донесся до нее почему-то издалека голос Кристиана. — Означает «избрана вечностью». Очень готично по-моему.

У Ники закружилась голова. Неведомая сила потянула девушку в глубокий омут… Какое приятное падение, плавное, и воздух, словно пух, его касание — одно удовольствие… А что там, на дне? Надо только долететь. Но полет может длиться вечность… Ну и пусть. Это так восхитительно…

Холодный ветер, небо такое черное, бархатное. Звезды яркие и почему-то колючие. Почему же они колючие? Почему они колют ее плечо? Впрочем, неважно. Главное — полет.

Ника чувствовала, что она должна долететь. В конце пути ее что-то ждет. Ответ на вопрос, на вопросы… Но что тогда станет с телом? Тело, что тело? Тлен, клетка для бессмертной души. А души летают… Так, как сейчас…

…Прикосновения ледяных рук. Она их хорошо помнила. Жгучий взгляд фиалковых глаз… Поцелуй смерти… Нежные объятья вечности… В какой жизни это было? Или в смерти? Но смерти нет. Есть блуждание под звездами. Прекрасное в своей безмолвной бесконечности…

Тогда вечность была так близко. Она уже чувствовала ее дыхание, но какая-то сила вернула ее назад, не дала уйти. Ника до сих пор ощущала на себе тяжесть тех рук. Дразнящие прикосновения — они показали ей красоту вечного безмолвия. Ника уже сделала шаг в бархатисто-черную бездну, но эта же сила приказала ей вернуться, и она вернулась, навеки связанная душой с обладателем этой силы.

Ее падение продолжалось. Как найти того, у кого фиалковые глаза, в которых она, раз взглянув, утонула? Назвать по имени? Но как Он сможет услышать? И она не помнила имени. Впрочем, зачем ему имя, когда Он — вечность? Имя может быть у телесной оболочки, а душа слишком велика, чтобы давать ей имя…

Знание пришло мгновенно: здесь достаточно лишь позвать. У нее есть волшебный ключик — образ, который намертво впечатался в сознание. И Ника воззвала к Нему. Она хотела одного — свободы. А свобода есть смерть, прекрасная в своей бесконечности…

Он ответил и пришел. Образ-туман… Но фиалковые глаза горели так же неистово и жалили своей силой как раскаленные иглы. Казалось, Он был удивлен.

Он подлетел к ней, и его прикосновения не были так холодны, как в материальном мире. Он обнял ее за талию, и они полетели вместе, но не вниз, а вверх, туда где ярко светила луна, к звездам…

А потом они остановились. Нике казалось, они висели в пространстве, две фигуры, сотканные из серого тумана. Но ее ноги ощущали твердую поверхность. Он повернулся к ней, удивление в глазах сменилось вопросом.

— Кто ты? Почему ты меня не отпускаешь? — спросила Ника, но не голосом, мыслями.

— Я отпустил тебя… Ты должна была все забыть. Как тебе удалось вспомнить? — Его голос, как живой, звучал в ее голове.

— Я не понимаю, о чем ты. Я ничего не помню. Образы… видения… Ты что-то сделал со мной, я не знаю что. Потому и спрашиваю.

Он внимательно ее разглядывал, потом его рука поднялась, и он ладонью провел ей по щеке.

— Отпусти меня, прошу. Кто бы ты ни был, ты держишь меня. Это невыносимо!

Она сделала шаг назад и с мольбой заломила руки. Из ее глаз потекли слезы.

— Меня зовут Дан, или ты забыла? Ты не помнишь, кто я? — он взял ее за плечи и сильно сжал.