Кирилл Манаков - Вторжение

– Разрешите, товарищ генерал…

– Отставить, лейтенант, – прервал его Тихорецкий, – ваша жизнь вдобавок к жизням заложников – это слишком много… В общем так… Я не хотел, чтобы мы применяли это на практике. Я все-таки представлю нашего сотрудника до конца – капитан Иленев Михаил Артемьевич… Наше оружие последней надежды, – и он широким жестом показал на смутившегося Иленева.

Коржавин не знал, что сказать. Совершенно очевидно, что у этого "капитана" не все в порядке с головой. Хотя бы из его внешнего вида и поведенческих реакций – живое наглядное пособие для практикующего психотерапевта, если не психиатра. Он вопросительно посмотрел на генерала.

– Сейчас не время для вопросов, – раздраженно заявил Тихорецкий, – я прошу вас принять к сведению, что с настоящего времени командование группы переходит к капитану Иленеву.

Сказать, что заявление генерала вызвало шок – это ничего не сказать. Первым пришел в себя Бойко.

– Простите, товарищ генерал, вы хотите, чтобы мы шли в бой под командованием этого… товарища капитана. И еще… В настоящее время операцией руководит заместитель…

– Отвечаю последовательно, – сказал генерал, – первое, если дойдет дело до боя, командовать будет ваш прежний командир. Второе, распоряжением Директора общее руководство операцией возложено на главного советника Главного Управления генерала Тихорецкого, а заместитель Директора отозван в тыл. Подтверждение ваш командир должен был получить по спецканалу.

Коржавин едва заметно кивнул.

– Еще вопросы?

– Не понимаю, – развел руками полковник, – что вы от нас ожидаете?

– На этом этапе прошу выполнять распоряжения капитана Иленева.

В этот момент прозвучал негромкий голос самого виновника возникших недоразумений.

– Прошу прощения, генерал, я могу начинать?

Коржавина покоробило от такого обращения, а Тихорецкий спокойно ответил:

– Пожалуйста, Михаил Артемьевич.

– Хорошо, тогда для начала я попросил бы выделить мне отдельное помещение, закрывающееся изнутри. И еще… – Иленев расстегнул молнию на папке и достал листок бумаги, – вот, пожалуйста, по списку.

Генерал, не глядя, сунул бумажку ошарашенному Коржавину.

– Распорядитесь, пожалуйста, товарищ капитан!

Вот это да! Да что же это, черт побери, происходит! Использовать командира элитного подразделения в качестве снабженца, да еще в самый ответственный момент операции. Коржавин автоматически пробежался глазами по списку с запросами нового начальника. Они что, издеваются!

– А сушеный корень мандрагоры вам не требуется? – зло ощерился полковник.

– Потребуется – достанешь, – нет, не зря занимал свою должность генерал Тихорецкий. Металл в его голосе заставил полковника подобраться, быстро отдать честь и выйти из комнаты.

Через десять минут оказалось, что Коржавин явно недооценивает себя в качестве распорядителя-организатора. В соседнюю комнату вела дверь с допотопной щеколдой, так что вопрос с отдельным помещением решился сам собой, коврик размером метр на метр разыскали в одной из эвакуированных квартир, там же нашли четыре серебряные ложки, и даже, дабы не быть уличенными в мародерстве, успели написать записки о реквизиции. Набор требуемых трав оказался в ближайшей аптеке. Медлительность четырех сержантов районной полиции, не спеша отправившихся выполнять распоряжения Коржавина, была моментально излечена Султангиреевым посредством легкого рукоприкладства. Словом, через двадцать минут отдельное помещение и все запрошенные предметы были предоставлены в распоряжение Иленева.

– Благодарю, – вежливо поблагодарил тот, – а теперь не могли бы вы оставить меня одного?

Полковник оглянулся на генерала, тот кивнул и все вышли из комнаты, дверь закрылась и с противным скрипом опустилась щеколда.

– Спрятался, – насмешливо сказал Султангиреев, – на спор открою одним пальцем!

– Отставить разговоры, – устало скомандовал генерал, – ждите.

А вот ждать как раз было непросто. Султангиреев расстелил на полу коврик и сосредоточенно молился, не обращая на происходящее никакого внимания. Коржавин нервно смотрел в окно, про себя считая минуты, оставшиеся до окончания ультиматума.

– Что это? – полковник оглянулся на неожиданно прозвучавший вопрос Бойко.

Тот держал на уровне глаз ладонь с растопыренными пальцами, между которыми плясала оранжевая искра. Все присутствующие, не отрываясь, смотрели на мерцающий огонек, возникший в руках Бойко.

– Началось, – глухо сказал Тихорецкий.

В комнате появился звук, похожий на шуршание пластикового пакета. Теперь искры плясали повсюду – в складках одежды, вдоль стен, на чашках с недопитым кофе, а дверь в комнату, где закрылся Иленев, просто полыхала разноцветными разрядами. Волосы на голове Тихорецкого поднялись дыбом, отчего он стал похож на одного известного персонажа, рекламирующего роботизированные швабры.

– Вот черт, – возглас Коржавина был вызван тем, что пристегнутый к поясу детектор движения с громким хлопком взорвался, выбросив сноп разноцветных искр. В ту же секунду стали взрываться, приборы, которыми были напичканы пластиковые доспехи спецназовцев. Бойцы сбрасывали с себя искрящее оборудование, а генерал как изваяние спокойно стоял посреди пылающей комнаты, и, не отрываясь, глядел на закрытую дверь.

И вдруг все стихло. Треск прекратился, разряды погасли, только разбросанные по полу электронные устройства искрились, испуская черный дым.

– Ни хрена себе, – протянул Бойко.

Тихорецкий подошел к двери и постучал.

– Михаил Артемьевич! Капитан Иленев, откройте!

Никто не ответил. Генерал обернулся и кивнул Султангирееву:

– Ты, помнится, грозился открыть одним пальцем.

Боец ухмыльнулся, вразвалочку подошел к двери и с размаху хлопнул ее ладонью, отчего та с треском вылетела из петель и с грохотом плашмя упала на пол.

– Пальцем – не пальцем, – проворчал Султангиреев.

Тихорецкий быстро вошел в комнату. Иленев лежал на полу, глаза его были закрыты, стекла очков покрылись мелкой сеточкой трещин, на губах застыла отрешенная улыбка. Обуглившийся по краям изящный коврик слабо дымился, источая резкий запах горелого пластика – очередной привет от китайской химической промышленности, а тяжелые серебряные ложки оказались перекручены и скомканы, словно сделанные из мягкой проволоки. Отшвырнув в сторону опрокинутый стул, генерал опустился на колени и поднял голову Иленева.

– Миша! Миша, приди в себя! Миша, как все прошло?!

Тот слабо застонал и с трудом разлепил губы:

– В-в-все… в п-порядке… можно заходить…

И, произнеся эти слова, он уронил голову на грудь.