Роман Папсуев - Верлойн

Проезжая по широкой сельской улице, он увидел у одного из домов здорового бородатого мужика, который командовал несколькими крестьянами, грузившими на телегу какие-то бочки. Верлойн направил коня к крестьянам, надеясь узнать, каково им живется.

Мужик перестал покрикивать на крестьян, когда заметил Верлойна, встал, сложив руки на груди, бросил на всадника недоверчивый взгляд. С утра Верлойн покрыл голову капюшоном, потому лица его видно не было. Подозрительно он, наверное, выглядел, так как крестьяне оставили бочки в покое, осторожно положили руки на вилы, стоявшие у телеги. «Начеку мои крестьяне, – подумал Верлойн, – хорошо это, да, видимо, неспокойно в моих землях, раз чужаков встречают недобрыми взглядами и руками на вилах».

Верлойн подъехал к мужикам, остановил коня и некоторое время молча их рассматривал. У бородатого лицо было загорелое, мощные руки с широкими ладонями, труженик настоящий, видимо, в Совет старейшин входит. Верлойн оперся на переднюю луку седла.

– Приветствую вас, люди добрые, – сказал он. – Хорош ли урожай в этом году?

– Для кого хорош, для кого не очень, – буркнул бородатый, меряя юношу взглядом. – Не жалуемся пока.

– А живется вам как? Все ли спокойно?

– Спокойно живется. Пока всякие чужаки не приезжают, вопросы глупые не задают.

Верлойн выпрямился в седле. Дерзкими были слова бородатого мужика. Не тому учили предки Верлойна своих слуг.

– Резки твои слова, добрый человек, – сказал юноша. – Да, видать, есть на то причины. Потому и повторю я свой вопрос: спокойно ли вам тут живется?

Бородач нахмурился, потом тряхнул головой.

– Прав ты, чужестранец. Прости за слова дерзкие, не так мы обычно путников привечаем. Времена сейчас муторные, непонятные, бережемся мы злыдней. Хозяин наш, барон Верлойн, сгинул уже годков пять как, вот мы и настороже все время. Да ты бы спешился, угостили бы тебя пивом добрым – ячмень у нас этой осенью на славу удался. Что скажешь?

– Не могу я, добрый человек, у вас задерживаться, ехать мне надо. Хвалю я вашу предосторожность, но учтивее желаю вам быть с чужестранцами, ибо кто знает, кого судьба приведет в ваши края. Скажи-ка мне, добрый человек, каков управляющий ваш, хорош ли нравом?

– Добр он к нам, – кивнул мужик. – А вы, милсдарь, как я посмотрю, наслышаны о местах здешних, коль знаете, что над нами управляющий стоит, а?

– Да немудрено догадаться, – усмехнулся Верлойн. – Раз барон ваш в отъезде, значит, оставил он кого-то управлять своими землями. Испокон веков так заведено.

– И то верно, – хмыкнул бородач. – Да, сеньор наш Верлойн поставил вместо себя Скардида, сенешаля замка. Хороший человек, справедлив он к нам. Налогами не больно облагает, продуктов сверх меры не требует.

– А о сеньоре вашем что слышно?

Бородач пожал плечами.

– Пропал он. Уехал годков пять тому назад в чужие земли, весточек от него не было. Говорят, на юге где-то, по приказу короля, да, может, болтают попусту. Надеемся только, что жив он и здоров. Любили мы его, весь в отца он пошел, в Остина Фолкского. А старый наш сеньор любил нас очень. От врагов оберегал, разбойников из лесу выпроваживал... Хороший был сеньор. Да помер он. А молодой хозяин, говорят, к королю на присягу поехал, тот его и отправил служить куда-то на юг. Храбрый юноша барон наш, да, видать, хозяйство ему в тягость было, вот и отправился подвиги вершить. Так, может, все же остановишься у нас, мил-человек? Пиво уж больно хорошее.

– Спасибо, не могу я. Как тебя звать-то?

– Люди Аримом кличут. Я тут вроде как плотник старшой.

– Что ж, Арим, спасибо тебе за новости, желаю вам всем процветания и добрых вестей. Бывайте да не забудьте совет мой: привечайте чужаков поласковее, коли они не с обнаженными мечами к вам приезжают.

– Примем мы твой совет, путник, – поклонился Арим. – Счастливой тебе дороги, куда бы ты ни направлялся. Может, надобно тебе что? Хлеб, соленья в путь-то?

Верлойн улыбнулся и качнул головой. Потом махнул на прощание рукой и направил коня прочь.

Чем ближе подъезжал он к отчему дому, тем сильнее билось сердце в его груди. Подумать только, долгих пять лет не был он здесь, долгих пять лет мытарствовал по чужим землям, храня в душе любовь к родному дому. И вот он возле своего родового замка, возле Фолкской крепости на берегу Джанайма. Лес поредел, стали появляться опушки, редколесье вскоре закончилось, и перед взором Верлойна предстал отчий дом, который был от него в миле с небольшим.

Замок стоял на искусственном острове, насыпанном в стародавние времена предками Верлойна, задумавшими в лихие времена отстроить крепость и защитить ее с трех сторон водами Джанайма. Река в этом месте была не очень широка, но представляла собой хорошую преграду для тех, кто вздумал бы штурмовать замок.

Сам замок – четырехсторонняя серая громада – высился над островом локтей на шестьдесят, дырявя небо остроконечными конусообразными крышами, над которыми бились полотнища фолкских штандартов. Остров был соединен с сушей каменным мостом, часть которого была деревянной и подъемной: в случае опасности защитники поднимали деревянную часть моста и закрывали вход в замок. Крепкие стены, сложенные из огромных валунов, которые в свое время были привезены с холмов неподалеку, выдержали бы и годичную осаду, а просторные погреба с запасом продовольствия могли прокормить и гарнизон крепости, и всех местных крестьян, которые в случае войны прятались за крепкими стенами замка. У моста был построен частокол с дозорной башней, возле частокола и невысоких деревянных ворот толпились люди – крестьяне, как показалось Верлойну.

Он направился к замку, вдыхая свежий воздух раздолья, речной бриз и запах доброго очажного дыма. Сердце готово было вырваться из груди от радости. Он вернулся домой. Пусть ненадолго, но вернулся. Как там его подданные? Как старик Скардид? Как кравчий Пелог? Как сокольничий Юдри? Как они живут-поживают? Не стерпев, Верлойн бросил коня в галоп, торопясь к родному дому.

Возле деревянных ворот частокола, у дозорной башни, стояли крестьяне с телегами и выгружали продукты, вереница мужиков тащила снедь в глубь замка. На башне стояла охрана, равнодушно глядя на крестьян, а возле ворот кричал и ругался маленький незнакомый Верлойну дримлин в зеленом колпаке и коричневом цельном плаще с вырезами для рук.

Завидев всадника, стража на башне что-то крикнула дримлину, тот на секунду замолк, глядя в сторону Верлойна, потом махнул рукой на мужиков и, обернувшись, позвал двоих крепких солдат. Так и встретили они Верлойна у ворот – хмурившийся дримлин, насупившиеся двое стражников и пять-шесть растерянных крестьян возле телеги.