Бернхард Хеннен - Битва королей. Огонь эльфов

— Мне очень жаль тебя разочаровывать, дорогая. Это место больше, чем ты можешь себе представить. Задумайся на минутку. Оно окружает несколько миров. Могут пройти дни, прежде чем ты найдешь тропу альвов. Собираешься оглушать Бранбарта каждый раз, как он будет приходить в себя? Не стану вмешиваться в твои решения… Но не боишься ли ты, что выбьешь остатки рассудка из его шишковатой головы? Что с ним станет? Он ведь даже сейчас в роли короля представляет собой, мягко говоря, проблему.

Сканга приложила все усилия, чтобы отыскать тропу. Всеми органами чувств тянулась она в темноту. Если ингиз так старается лишить ее надежды, то спасение очень близко.

— Поразительно, Сканга. Неужели ты думаешь, что меня так легко понять? Ты меня оскорбляешь. Я ведь по-настоящему хорошо отношусь к тебе. Я не такой, как мои братья и сестры. К сожалению, большинство руководствуются только инстинктами. Они питаются твоим телом и жаждут твоей души. В данный момент они спорят о том, не лучше ли приказать Бранбарту удавить тебя. Некоторым понравились твои особые страхи. Ты ведь лучше всех знаешь, о чем тебе напоминает душение. Твоя учительница, Мата Нат, была довольно мерзким сорняком. Никогда не связывался с деревьями. Их души… Ладно, они действительно исключительно сочны. Но говорить с ними… Я ведь вижу в твоих мыслях, что она была за наставница. Я бы тоже ее убил. Кстати, ты уверена, что она на самом деле мертва? Как там говорится? У деревьев и минотавров тринадцать жизней. Ты ведь туда больше не ходила. Удар молнии и огонь, действительно ли этого было достаточно? Ты уничтожила ее до последнего корешка?

При мысли о корнях Маты Нат шаманку прошиб холодный пот. Не думать об этом! Что нужно проклятому ингиз? Сканга чувствовала, как он копается в ее воспоминаниях. Он проживал ее жизнь. Искал мгновения счастья в одиноких часах, когда она стояла на краю пропасти.

— Ну же, отдай нам Бранбарта, и мы отпустим тебя.

Сканга упрямо противилась нашептываниям. Она давным-давно поклялась в верности душе короля! За свою жизнь она частенько злоупотребляла властью. Убивала шаманок, которые, возможно, однажды могли стать могущественнее ее. Пользовалась магией, чтобы ослепить статных воинов и зазвать их к себе в постель. Повинуясь мимолетной прихоти, делала выбор между жизнью и смертью. Единственное, что она хранила свято, — это верность душе короля. Если она сейчас предаст, это разрушит ее. И шепчущий голос знал это.

— Значит, ты решила погибнуть вместе с ним? Это благородно или глупо? Ты все же более чужда мне, чем я полагал, Сканга. Только посмотри! Он уже моргает. Он не станет колебаться и повернется против тебя. Видишь ненависть в его глазах?

Шаманка ухватила посох. Бранбарт оказался проворнее. Очевидно, он давно пришел в себя и наблюдал за ней из-под полуопущенных век.

— Не слушай голоса. Что бы они ни говорили, они желают твоей погибели! — прошипела Сканга.

Без всяких усилий король вырвал из ее рук тяжелый посох. А потом выпрямился.

О мудрецах и о страсти

Устало моргая, Танцующий Клинок глядел на сад с высокой террасы. Королева велела разбудить его и пригласила сюда. Стояла теплая ночь. Прошло три дня после событий в тронном зале, весна вступила в свои права и звучала все громче плеском ручьев и пением птиц.

Перед Олловейном два тутовых дерева тянули к луне темные ветви и, похоже, пытались превзойти друг друга в роскоши весеннего наряда.

Мастер меча оперся о каменный парапет и закрыл глаза. Он гнался за сном, от которого его оторвали. С ним была Линдвин. Они шли по каменной дорожке, покрытой ковром белых вишневых лепестков. Они держались за руки, и Линдвин своими шуточками заставляла его смеяться.

За то короткое время, которое они провели вместе, такой прогулки не было ни разу. Но любимая часто приходила к нему в снах, чтобы даровать то, в чем отказала им жизнь. Он цеплялся за эти сны. Не хотел просыпаться.

— Что вы сделали в тронном зале? — послышался ворчливый голос.

Олловейн неохотно открыл глаза. Рядом с ним стояла лисьеголовая черноглазая дама в платье цвета красного мака. Ее макушка едва доставала эльфу до колен, но глядела незнакомка на мастера меча сверкающими от ярости глазами.

— Прошу… Оставь меня, лутинка, я в печали, — негромко произнес он.

— А я в ярости, — едко сообщила она. — Для тебя существует лишь один способ избавиться от меня. Ответь на вопрос!

Мастер меча вздохнул. Лутины считались самым взбалмошным народцем среди кобольдов. Он никогда не понимал, почему Эмерелль позволяла некоторым из них занимать придворные посты. С ними сплошные неприятности. Вот и эта лисьехвостая мучительница здесь неспроста, в явлении рыжей злюки наверняка что-то кроется. Вряд ли это простое невезение. Должно быть, встречу устроила королева. Но какую цель она преследовала?

— Тролли открыли врата на звезде в тронном зале. Эмерелль прогнала их. Вот что случилось, — коротко ответил Олловейн.

— Помолчи-ка и послушай! — Лутинка уперла руки в бока и уставилась на эльфа так, словно собиралась вызвать на дуэль. — Что ты слышишь?

— Знаешь, это уже действительно…

— Что ты слышишь? — не отставала рыжая нахалка.

— Ветер в ветвях.

— А еще?

Олловейн пожал плечами. Он догадывался, к чему клонит лутинка, но не хотел говорить о тишине.

— Ничего.

Она широким жестом указала на парк.

— Там должны петь свою весеннюю песню сверчки. Летучие мыши должны носиться вокруг башен замка, а светлячки — плясать в ветвях плодовых деревьев. Но там ничего нет. В траве я нашла сотни мертвых сверчков. Маленькие птицы сбежали. Вчера ночью я была у одной луговой феи. Я присутствовала при том, как у нее родился мертвый ребенок. Целую ночь говорила я с ней. Когда сегодня утром я ненадолго отлучилась, фея убежала на озеро и утопилась. — Голос лутинки срывался от ярости. — Ты скажешь мне, какую цену заплатила Эмерелль за то, чтобы прогнать троллей, мастер меча. Что она впустила в Сердце Страны? — Лисьехвостая угрожающе подняла указательный палец. — И лучше тебе не уходить от ответа, не то я превращу тебя в личинку и раздавлю!

Я… — начал Олловейн.

Пожалуй, лучше отвечу я. — Из тени на террасу вышла Эмерелль.

Олловейн не слышал, как пришла королева, лутинка тоже казалась удивленной, когда внезапно увидела перед собой повелительницу Альвенмарка. Впрочем, маленькая девушка-кобольд даже не пыталась проявить подобающую вежливость.

— И прекрасно! Ты наверняка ответишь лучше, чем этот тупой любитель помахать мечом. Что ты сделала, Эмерелль?

Олловейн наклонился, намереваясь схватить лутинку и вышвырнуть прочь. Никто не может столь дерзко разговаривать с королевой! Неотесанный мужлан Мандред не понимал, что делает, но лисьехвостая прекрасно сознавала, что говорить с королевой словно с себе подобной — оскорбление.