Оксана Демченко - Мир в подарок

Над болотом клубился утренний туман. Тот самый, что я видела вчера на рассвете сверху, с горной кручи. Оттуда он казался темным и загадочным, хранящим роковые тайны подземелья, а снизу смотрелся совсем иначе, вполне уютно и даже романтично.

Солнце уже заступило на дежурство, но брело дозором где-то над облаками, с трудом обозначая себя в слоистой пелене блеклой серебряной монеткой, и уж никак до нас прямыми лучами не дотягивалось. Ничего, распогодит.

А мне хватило и этого. Настроение сразу восстановилось до умиротворенно-радостного.

Болото, в конце концов, не хуже гор. Зеленое, пушистое, моховое. Затейливые формы тонких узловатых стволов и валуны в разноцветном нарядном лишайнике, живописно устроившиеся в поле зрения, навевали мысли о японском садике. Стрекозы деловито проверяли бочаги, взвихривая почти истаявший нижний слой тумана.

Поверить в то, что несколько часов назад топь едва не подзакусила мною, а тут, в полуметре, лежал человек, погибающий чтобы спасти меня, было невозможно. Правда, темное пятно впитавшейся уже крови я сразу нашла взглядом. Значит, не привиделось.

— Ты что тут делаешь, бестолковая? — возмутился хозяин избушки, беззвучно выныривая из-за ее угла. — Лежать тебе полагается пластом, между прочим!

Вот и увидела. И никакой он не старик, кстати. Под пятьдесят — точно, но крепок телом, статен и легок в движениях. Рост чуть выше среднего, не атлет — но весь плавный, текучий. Опасный боец, наверное. Вон, притащил пару бадеек воды — и не шелохнется она, даже кругов по поверхности нет, хотя шел быстро а из-за угла вывернулся одним махом. Ставить не торопится, да и дышит легко. Волос странный, пепельный со светлыми прядями, то ли седыми, то ли вылинявшими под солнцем — не поймешь. Бороды и усов нет, загар многолетний, морщинки некрупные, кожа светлее во впадинках. Кажется, будто он только что смеялся — вот лучики у глаз и остались. Сами глаза удивительные. Чистые, глубокие, почти черные омутищи с невероятными серебряными стрелками-нитями на поверхности, разбегающимися от зрачка к радужке.

Живой, слава Богу.

Похоже, я высказала последнюю мысль вслух, потому что он рассмеялся, наконец поставил ведра и присел на корточки рядом, и все это — одним мягким движением.

Тот еще дедуля!

— Ты вроде тоже руки к этому приложила, а?

— Вы полагаете…

— Ты тут мне не выкай! Ни одна снавь еще не набиралась наглости мне выкать, а эта — пожалуйста! И кто тебя учил на тот свет ночью посреди болота, Черным мором затопленного, таскаться… Интересно узнать, ведь голову паршивцу отвинтить бы следовало. — Он разом посерьезнел. — Интересно, кто вообще мог тебя найти и провести через посвящение. Я думал, никого уже нет, и много поколений. Когда Радужный запел, себе не поверил, решил, с ума схожу, вот и чуется то, о чем давно вспоминать себе заказал. Ладно, пошли в дом, отвару попьешь — и поговорим.

Разговор будет у нас длинный, как я понимаю.

— Может, обойдемся без отвара? — слабо понадеялась я — Так во всем сознаюсь, честное слово! И, кстати, лучше я тут посижу. Солнышко сегодня красиво играет.

Он хмыкнул понимающе, скрылся на минуту в доме и вернулся с той же плошкой.

Опять густо парящей и полной до краев. Запах этой дивной травки я вовек не перепутаю с другим! Мертвых поднимает. Пришлось решительно пить, давясь приторным вкусом и пропихивая целебную гадость поперек возражений организма.

Болотный житель смотрел на дело своих рук с явным удовольствием. Наверное, давилась я и впрямь забавно. Наконец зелье кончилось. Мне снова была предложена та же плошка, уже с водой для запивания и умывания. Хорошо тут все-таки. Вода ледяная и вкусная сказочно. Я повозилась, уютно устраиваясь, и вопросительно посмотрела на присевшего рядом хозяина.

— Я начинаю? Потому что моя история наверняка короче выйдет.

Он кивнул. Наконец-то у меня есть собеседник! Я вдруг поняла, что события последних суток буквально распирают меня, и стала торопливо выплескивать информацию на благодарного слушателя. Вот выскажусь — и потребую объяснений. А то надо ж, какие умные: «три вопроса». Какие там три, их уже несчетно накопилось!

Он слушал замечательно, заинтересованно, внимательно, ничего не упуская. Я начала с краткого сумбурного описания своего мира и проблем той жизни, хотя сегодня они выглядели мелкими, полузабытыми и чужими. Невероятно, но позавчера я ими жила. Дура, он в точку попал. Увольнение я считала концом света, одиночество — трагедией, плохую погоду — поводом для слез. Две беды из трех, если честно, вообще сугубо потенциальные. Про погоду тоже стыдно вспомнить. Нормальная была погода, бодрая — мокрый снег, ветерок. Тоже мне, поводы для паники!

А вот оказалось, что и ступени, ведущие вниз, это не всегда последнее воспоминание жизни…

Внимание своего единственного слушателя я ощущала буквально кожей, как и растущее, по мере моего повествования, удивление. Он не перебивал, он целиком верил мне, и при том выглядел все более растерянным. Наконец я добралась до финала.

— Получается, вчера я трижды была рядом с последней чертой. Но осталась с этой стороны, что не может не радовать. Видно, мир меня не хочет отпускать, уж не знаю, чем заслужила. Наверное, аванс. Тут удивительно хорошо. — Я потянулась и пересела поудобнее, подобрав ноги. — Я до странности активно не хочу назад, но очень не прочь еще раз повидать Мейджу. Без моих знаний о том мире она пропадет.

Компьютеры, интернет, телефоны, автомобили… Тяжело ей будет. Даже слов подходящих нет. Профессии тоже. И еще: мне в этом мире надо какое-то имя завести, старое оставлять не вижу смысла. Было, правда, у меня второе — для подписи работ, еще детское. Ника. Так, пожалуй, и зови, пока не разберемся.

— Ника — вполне нормальное имя, — кивнул он серьезно. — Правда, здесь тоже принято иметь для посторонних второе. Что-нибудь придумаем. Что ж, рассказывать мне придется долго. Дольше, чем думал, с самого начала. Полное мое имя очень длинное и на современном языке как-то не слишком ладно произносится — примерно как Аэртоэльверриан. Обычно сокращается по-любому — Арт, Альв, Вэрри, Риан…

Впрочем, уже давно некому звать меня по имени. Все дорогие моему сердцу ушли по тем стертым ступеням, и следы их остыли. А я по-прежнему здесь, хоть и думал еще вчера, что поводов оставаться в мире больше нет. Я хранитель памяти, которая стала никому не нужной, кроме тебя. Ты со своими вопросами упала как раз по адресу, девочка. Я вижу в этом добрый знак, впервые с тех страшных времен, когда мир сотрясся в агонии, распадаясь под натиском сокрушительного зла.

Слушай.