Николай Басов - Собаки из дикого камня

Гергос потряс головой. Даже Шув отвел глаза — настолько явно капитан мирамской стражи был сбит с толку.

— Делаю, что хочу, отчитываюсь перед князем, и еще какие-то договоренности… Зато деньги — как сотне сержантов и даже больше. Что же это за служба такая? И как мы узнаем, что ты действительно делаешь что-то стоящее?

— По результату. Если собаки исчезнут, это и будет моей работой. Повторяю, будет, если я захочу заняться этим делом.

— А если нет?

— Тогда ни ты, ни князь, ни город ничего не теряете, — тороплив^ прогудел Рубос. — По-моему, все очень просто.

— Просто? — Гергос почесал переносицу тонким пальцем с обкусанным ногтем. — Но как этот чужак может понять что-то в наших бедах, если и сами мирамцы ничего не понимают?

— Вряд ли это забота того, кто нас нанимает, верно? — спокойно произнес Сухмет. — Он покупает результат, а не действия и, следовательно, не должен их критиковать.

— К чему этот разговор? — спросил после недолгого молчания Лотар. — Я вовсе не собираюсь вмешиваться в проблемы Мирама, хотя и намеревался пожить здесь некоторое время.

— Если ты не поможешь, мой господин, вряд ли у тебя будет возможность жить здесь, — усмехнулся Сухмет. — Придется резво уносить отсюда ноги…

— Лотар, я тебя прошу, — произнес Рубос очень серьезно. — Пойми, я здесь родился, здесь живут люди, о которых я вспоминал почти пятнадцать лет, пока странствовал. И хоть я давно здесь не был, я могу жизнь отдать за это место и даже не пожалею об этом. И мне кажется… нет, я знаю, что только ты можешь сейчас помочь городу, а больше у него нет никакой надежды.

Гергос допил вино и решительно потянулся за шлемом, который лежал возле его стула на полу.

— Все это очень уж чудно. Упрашиваем, уговариваем… Все равно времени мало осталось. Они приходят к нам в долину на одну неделю в месяц. За два предыдущих раза разрушили все замки и укрепленные башни. Последним пал замок Кванета, ты его должен помнить, Рубос. — Рубос торопливо и хмуро кивнул. — А на этот раз придут, чтобы разрушить город. Значит, три-четыре ночи, и все. Не будет больше ничего. А тем, кто останется, может, будет нужно что-то совсем другое…

— А почему они приходят на неделю в месяц? — спросил Сухмет.

Гергос набычился. Потом вздохнул и надел шлем, откинув назад кольчужный нашейник.

— Никто не знает.

— Так не бывает, — сказал Лотар, откидываясь на спинку стула. — Кто-то знает, только не хочет, чтобы это знали все.

— Лотар, — снова позвал Рубос. — Если князь сделает тебе предложение, за деньги или как-то иначе, как ты хочешь, ты согласишься? Лотар, об этом тебя прошу я.

— Как это ни странно, — произнес вдруг Шув, — кажется, я тоже прошу тебя, господин Желтоголовый.

— Лучше зови меня Лотаром, как все остальные, — быстро проговорил Желтоголовый.

Гергос поднялся. Он стоял теперь выше всех, и свечи отбрасывали множество теней от этой мощной, сильной, темной фигуры. И никто не мог бы сказать, какая из них настоящая.

— Мне кажется, господин мой, мы вполне могли бы заняться здешними делами, — сказал, сладко улыбаясь, Сухмет. — Возможно, это лучший способ пожить тут с удовольствием.

Тишина повисла такая, что даже треск свечей казался слишком громким. Шув тихонько повернулся и сурово посмотрел на них, как на непослушных служанок. Лотар отчетливо услышал, как хрустнули его суставы, должно быть, позвоночник почтенного трактирщика был не в лучшем состоянии.

Сухмет облизнул пальцы и гулко глотнул своего разведенного вина. Когда он поставил пиалу на стол, все заметили, что даже Гергос ждал ответа Лотара. Капитан городской стражи понял это и повернулся, чтобы уйти.

— Господин мой, как бы ты ни надеялся, что это дело тебя не касается, кажется, ты ошибаешься. В любом случае мы уже влипли, хотя и не очень основательно, но будет лучше, если мы примемся за дело, чтобы потом не жалеть об упущенном времени. Даже наш досточтимый капитан говорит, что времени почти не осталось, так что решай скорее. Кроме того, в незнакомом месте неплохо бы иметь…

Сухмет хотел сказать, что неплохо было бы заручиться покровительством князя, если им удастся сделать что-то существенное. Он не стал договаривать при Гергосе, но даже Шув сообразил, что он имел в виду.

— Да, любая помощь, какая возможна, господин Лотар, будет… в будущем зачтется, как вы себе и представить не можете. У нас очень благодарные жители, — подтвердил Шув.

Лотар поднял глаза на Гергоса:

— Когда можно будет попасть к князю?

— Да прямо сейчас, — ответил Рубос. — Даже я помню, что князь всю жизнь ложился с первыми петухами, а вставал чуть ли не к обеду.

Казалось, Гергос уже пожалел, что задержался тут слишком долго.

— Ну, не такая уж я важная фигура, чтобы сразу вести вас к князю.

— Такая, Гергос, такая, — вдруг решительно заметил Шув. — Если потребуется, ты можешь не то что пару колдунов провести к князю, но даже меня. Князь хоть и не тот хват, что прежде, но чиниться, кажется, так и не научился. Да у него сейчас самое обеденное время!

— Тогда еще одно. — Лотар перевел взгляд своих серых глаз на трактирщика. — Мы оставим свои пожитки у тебя, любезный Шув? Я возьму только меч.

— Разумеется, господин. Я сделаю все, чтобы к вашему возвращению комнаты для столь уважаемых гостей были готовы.

Рубос, однако, заколебался. Он задумчиво потеребил бороду.

— Знаешь, Шув, у нас там изрядная сумма… Так что будет лучше, если ты запрешь ее куда-нибудь.

— У меня не было воровства последние двенадцать лет, Рубос. Я абсолютно доверяю своим слугам, так что можешь не беспокоиться.

— М-да, — произнес Гергос, почесав переносицу. — В общем, если постараться, это все можно устроить, вот только…

— Что? — в один голос спросили Рубос и Шув.

— Оружие. Не то чтобы мы вам совсем не доверяем, но…

— Без оружия я никуда не пойду, — спокойно проговорил Лотар.

— Но это не по протоколу — водить вооруженных чужеземцев к князю.

Шув огорченно покачал головой:

— Гергос, через пару дней, если совсем ничего не предпринять, от всех нас останется только “черный пудинг”, а ты говоришь о протоколе.

Лотар вспомнил, что “черным пудингом” в этих краях называют овсянку крупного помола, залитую особым образом приготовленной бараньей кровью. Кушанье было, судя по всему, на любителя, но вид его был и вовсе отвратительным для непривычного глаза.

Шув отодвинулся от стола толчком, от которого дрогнула столешница и качнулось вино в стаканах. Совершив этот геройский для своей комплекции поступок, он стал решительно одергивать свой сюртучок и стряхивать невидимые пылинки.