Софья Ролдугина - Все кошки возвращаются домой

Зато предельно понятными стали претензии Дэриэлла, который рявкал на князя, когда тот слишком уж заигрывался с его, Дэйровой, косой. Действительно, скверное ощущение.

Впрочем, размышлять сейчас об этом не стоило.

— Для начала, если возможно, мне хотелось бы посидеть в тихом, спокойном месте, отдохнуть и, пожалуй, перекусить немного, — определилась я со своими желаниями. Пока еще избыток впечатлений действовал бодряще, как крепкий кофе. Но скоро наверняка дадут о себе знать и трудности дороги, и последствия рискованных полетов, и эмоциональное перевозбуждение — вот тогда-то и свалюсь где-нибудь в темном уголке.

— О, понимаю! — сочувственно воскликнула Корделия, стискивая мою руку так, что мышцы аж сводило. — Ты устала, бедненькая. Идем ко мне, я угощу тебя чем-нибудь вкусным… Бедняжка! — повторила она с чувством, качнув головой.

Я так и не смогла определить, была ли это ирония или искренняя жалость.

Княгиня повела меня к одной из утопающих в полумраке лестниц слева от входа. Ступени устилал пышный ковер, заглушающий и мои, неловкие, спотыкающиеся шаги — вот и разгадка бесшумного передвижения кланников. Дальше, через широкий темный коридор мы проследовали в просторную комнату с высоким потолком. Без окон, как и в холле, разве что с похожим по цветовой гамме витражом в потолке — но на этом сходство заканчивалось. Даже вкус у воздуха тут был немного другой — более затхлый, с привкусом дыма и пыли.

Несмотря теплую погоду, в комнате горел камин — жутковатый, сделанный в форме драконьей пасти. Огонь довольно похрустывал поленьями и угрожающе проглядывал через «глаза» — отверстия, забранные светло-зелеными камнями. На стенах висели гобелены — огромные, от потолка и до самого низа. Часть пола, что ближе к камину, была выстелена в несколько слоев пушистыми коричневыми шкурами поверх темного паркета. У самого огня вытянулись на них двое шакаи-ар. Один, с короткими светлыми волосами, лежал на животе, болтая в воздухе пятками, и читал старинного вида книгу — в массивном кожаном переплете, с металлическими застежками. Второй, одетый в черные джинсы и кислотного цвета футболку, просто дремал, пристроив голову у первого на пояснице.

«Неужели уже успел заснуть после того, как выходил встречать Максимилиана?» — мимоходом удивилась я. И тут же смутилась, поймав себя на том, что слишком долго и пристально смотрю на эту странную пару.

Светловолосый чуть повернул голову и подмигнул мне. Сразу стало очень неловко.

— Добрый день, — отчего-то шепотом произнесла я, машинально стискивая ладонь Корделии. Теперь стеклянная твердость ее пальцев казалась мне успокоительной и надежной.

Владелец книги только махнул рукой в знак приветствия, как старой знакомой. А его приятель, которого я посчитала спящим, лениво открыл глаза. Они слабо светились в полумраке — не отражая блики пламени или солнечные лучи, а именно излучая собственное сияние.

— Здравствуй, Найта, — голос у него оказался неожиданно хрипловатым, слишком низким и глубоким для человека такого хрупкого телосложения. Впрочем, я слышала, что раньше люди были меньше ростом. — Как это говорится… добро пожаловать? — по-женски полные губы изогнулись в провокационной улыбке.

— Именно так и говорится, — неловко кивнула я, будто играя заранее отведенную мне роль. — Благодарю вас.

Желание сделать реверанс, подобно придворной даме, удалось задавить в зародыше, но усилия на это потребовались воистину нечеловеческие.

— Ага, — коротко и бессодержательно откликнулся он, будто в одно мгновение потеряв ко мне интерес, и вновь закрыл глаза.

Корделия, которая во время этого странного диалога просто стояла и, запрокинув голову, разглядывала витраж на потолке, передернула плечами и настойчиво потянула меня в сторону. Отодвинув гобелен, скрывающий дверь, княгиня обернулась:

— Там — моя комната, — она нажала на ручку, отворяя дверь. — Лестница короткая, не волнуйся, не потеряешься. А наверху — отодвинешь занавесь и войдешь. Я пока принесу тебе какой-нибудь еды. Есть пожелания?

Говорить «на твой вкус», учитывая уже увиденное сегодня в Северном клане, я не рискнула. Вдруг княгиня любит маринованных лягушек или что-то столь же экзотическое?

— Кофе или чай, что-нибудь сладкое. Может, еще бутерброды с ветчиной или сыром, — осторожно попросила я. Делия удивилась — шумно и ярко, как она делала все:

— Так мало? Ты вовсе не голодная, что ли? — взгляд ее стал несчастным, как будто Корделии и вправду важно было мне угодить. Ксиль ее попросил, что ли? — У нас есть желтые грибы, они вкусные, правда. И пирог с мясом. Будешь?

— Буду, — согласилась я, испытывая некоторые сомнения по поводу таинственных «желтых грибов». — Спасибо за заботу.

Корделия просияла.

— Не скучай, я скоро! — бойко хлопнула она меня по плечу и исчезла. В буквальном смысле, потому что отследить ее маршрут я сумела только по грохнувшей по косяку двери в дальнем конце коридора.

Интересно, часто ли здесь ремонтируют что-нибудь по мелочам? Например, всякие там ручки или петли?

В комнате у Корделии оказалось прохладно и свежо, как в лесу, и это был первый приятный сюрприз. Половину стены справа занимало окно. Чья-то заботливая рука настежь распахнула створки, впуская сладковато-острый запах подсолнухов и сырой — реки. На занавески ни намека — хозяева особняка даже карниз над окном приделать не потрудились. Вместо воздушного тюля или тяжелых штор изнутри комнаты часть проема была затянута плетущимся виноградом снаружи. Света, на мой взгляд, не хватало — солнце изливало свои лучи на противоположную сторону дома, но зато отсюда открывался замечательный вид на край черно-оранжевого поля, синий глянец реки и безмолвный лес в отдалении.

А второй приятный сюрприз… Кажется, Корделия собирала коллекцию фарфоровых чашек — и шкафы от пола до потолка, уставленные разнообразными экспонатами, почти очеловечили ее жилище. И не скажешь, что здесь обитает грозная княгиня, потомок Древних.

Каких только экспонатов здесь не было! Я осторожно подошла ближе, разглядывая коллекцию через отполированную витрину. Кажется, вывод насчет «фарфоровых чашек» оказался преждевременным. Глаз выхватывал среди экспонатов то черную пиалу восточного типа, то керамическую вазочку с росписью — стилизованным водопадом — поверх белой глазури, то пузатую старинную кружку с крышкой, больше похожую на графин…

Но больше всего, конечно, было именно стекла и фарфора — тонкого, изящного, похожего на полупрозрачные лепестки цветов. С позолотой, посеребренного, расписанного тончайшими кистями… Новые чашки соседствовали со старинными, выщербленными по краям, потемневшими от времени.