Ника Ракитина - Мир для тусклой ведьмы

Внук кивнул.

Глава 5.

Сашка. Орлятки; начало сентября

Он чувствовал себя предателем.

Сашка убегал от клокочущих в нем ярости и боли и очнулся лишь за речкой, когда старый валун перед ним растекся стеклянистой жижей. Парень курткой прибил затлевшую траву. Домой он в тот день не вернулся. Поехал на квартиру родителей, где пахло свежей побелкой и клеем, улегся на живот на раскатанные по паркету обои перед стареньким ноутом и набрал в поисковике «тусклые».

Полезной информации даже с его допуском оказалось немного. Не считать же за таковую сплетни, слухи и треп в чатах и публичных дневниках, с десяток смутных пророчеств и таких же смутных опровержений и несколько явно заказных статей с тенденциозным подбором фактов и сопроводительных материалов.

Дознаватель нашел еще несколько картин по теме, пару роликов и совсем не плохой исторический роман.

История тусклых уходила в глубину времен и тесно переплеталась с историей инквизиции. Если где-то рождался лишенный магии ребенок — с ним обходились просто: сжигали в избе вместе с родителями, а то и вместе со всей деревенькой. Или слободой — если дело происходило в городе.

Многие бросались в бега; ходили неподтвержденные легенды о существовании целых поселений тусклых у границы, в непроходимых чащах и болотах. Если сведения подтверждались — туда высылался карательный отряд. Удалось ли кому-то из тусклых спрятаться достаточно надежно или отбиться, осталось неизвестным. Информация о таких поселках на настоящий день отсутствовала либо была надежно закрыта.

Лет триста тому общественное мнение развернулось в сторону милосердия. Тусклых перестали истреблять без разбору, неумение колдовать признали болезнью, начали действовать благотворительные общества по оказанию помощи таковым и создаваться дома призрения. В них часто работали матери тусклых детей. Сашка наткнулся на ссылку о любопытном эксперименте, в котором был задействован целый ковен. Глава его выдвинула любопытную посылку: «Тусклый — не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь». Понимая под этим вовсе не то, что понимали инквизиторы в свое время. Ведьме удалось то ли убедить своих товарок, то ли она употребила власть, и ковен в полном составе попытался пробудить способности к магии в одном тусклом ребенке. Результат был ужасен. Ребенок магических способностей не обрел, зато вся верхушка ковена, все тринадцать ведьм их утратили. Последовало массовое самоубийство и бунт горожан, во время которого приют сожгли вместе с воспитанниками и персоналом. И впредь подобные эксперименты были запрещены на государственном уровне. А если и случались на свой страх и риск одиночные инциденты — то заканчивались обычно столь же печально.

Общество разделилось на два лагеря. Одни требовали решительных действий против опасности, вторые ратовали за милосердие. Были и третьи, которые методично, иногда рискуя собственной жизнью, изучали проблему. Но по недостаточности материала и неэтичности проведения экспериментов на людях до сих пор прояснили немногое. Отсутствие способностей к волшебству окончательно признали болезнью, генетическим дефектом. Но на чем он был завязан и как возникал, определить не удалось. Феномен не был наследственным, не опирался на природные либо техногенные факторы, не уменьшался, но и не рос в размере. Количество тусклых всегда было стабильно более или менее и составляло примерно пол процента от общего количества населения.

Генная хирургия развивалась, но риск применения ее на человеке считался до сих пор неоправданно великим. Так что Реабилитационные центры для тусклых в столице и областных центрах были скорее комфортабельно оформленной тюрьмой. С другой стороны, содержащиеся там тусклые были защищены от неконтролируемой агрессии волшебников и среди себе подобных не чувствовали себя изгоями. Сеть утешала, что исследования феномена активно ведутся и возможность исцеления не за горами.

Сашка бегло просмотрел фотографии: чистенькие светлые корпуса, пышная природа, милые, ничем не похожие на больных пациенты. В нем шевельнулась мысль устроить туда Настю, провести ее полное обследование, определиться раз и на всегда, больна ли она или потеряла способности к магии от непосильного напряжения при пересечении границы. Ясно тогда, что рано или поздно, пусть даже урезанные — они вернутся. А если больна…

Настю и так уже изучают несколько месяцев. Значит…

Бабе Степе правда уже известна. И разговоры об отсрочке свадьбы — просто повод, чтобы он не наломал дров в отчаянье. Сашка протянул руку за мобильником — в столице они работали. Выбрал в списке номер. И когда Стефания отозвалась хрипловатым со сна голосом, произнес:

— Я согласен на стерилизацию. Свою.

— В сентябре.

И веером точек короткие гудки.

Сашка вскинулся от подозрительного треска. Рядом села в постели Марина, правой рукой прикрывая зевающий алый рот, а левой — пышную грудь. Ну, по крайней мере, попыталась прикрыть — одной ладони явно для этого недоставало.

Что-то мелькнуло на краю зрения. Сашка перевел взгляд на джинсы, сложенные на стуле, и выругался от души. Крепкая синяя дерюга была послюнена, пожевана, растерзана когтями и сверху припечатана вонючей кучкой.

— Ах ты, морда ушастая! — взвизгнула Марина. — Все, ты попал! Простите, — схватила она Сашку за плечи. — Я все постираю и заштопаю!

Дознаватель неловко опустил глаза. Хотя ведьмы-утешительницы по традиции можно не стесняться. А Марина оказалась именно такой ведьмой. Интересно, что он ей давеча наговорил?

Сашка вылез из постели, стыдясь своей худобы и роста, потоптался на теплых половицах:

— Ничего страшного. У меня шорты есть. Все равно жара.

Он зачем-то вылез через окно и по горячим кирпичам дорожки добежал до своей комнаты. И вправду припекало, хотя день только начинался. Сашка натянул кремовые шорты и футболку, надел на босу ногу сандалии, еще раз заглянул в загодя собранную сумку, проверяя, не осталось ли там чего синтетического. А наладонник с зарядником, электробритву и миниатюрный фотоаппарат он выложил еще вчера. Зачем таскать с собою то, чем все равно не сможешь воспользоваться?

На поезд дознаватель не опоздал. И через каких-то сорок минут спрыгнул из вагона на скрипнувшую щебенку насыпи. Покачнулся и громко чихнул от полезших в нос пушистых семян чертополоха. Вытер локтем потное лицо. Оглядел поле перед собой, заросшее лозняком по дальнему краю, вытянутый запятой пруд с уточками и далекий станционный домик в окружении тополей. Не торопясь, побрел к нему, поправляя ремешок сумки на правом плече. С поезда расходились по змеящимся в траве тропинкам пассажиры, кто-то помахал Сашке рукой.