Джеймс Клеменс - Война ведьмы

Самец-дракиль висел на стене из песчаника, и в сердце его раскаленным углем тлел гнев. Это неправильно, что их возглавляет самец не их клана и даже не их крови! Но он знал, что роптать не следует.

Самка внизу вдруг возбудилась еще сильнее. Мускусный запах усилился. Должно быть, предводитель уже близко.

Выводы самца оказались верными. Из полосы прибоя поднялся серебристый пузырь воздуха и покатился к берегу. В пустом сердце пузыря стоял человек. Сухой, словно и не из воды вышел, ступил он на каменистый берег. Он не обратил внимания на самку, извивавшуюся у его колен, даже не заметил горячего приглашения, которое барабанил по камням ее рист. Вместо этого он прошел мимо, разглядывая стену песчаника.

— Она близко, — объявил человек на общем языке.

Звуки этого языка больно царапнули уши самца-дракиля. Какой гадкий, извращенный язык! Человек распахнул свою свободную, просторную рубашку и обнажил свое волшебное сердце. Его бледная грудь казалась расщеплена, словно лопнувший плод, сырая кожа по краям разрыва собиралась в складки, из дыры торчали сломанные ребра. Нет, не человек возбуждал пресмыкавшуюся перед ним самку, а то, что скрывалось внутри этой темной груди — существо, сплошь состоящее из чистой черной магии.

Из сырой пещеры разорванной груди ночь оглядели кроваво-красные глаза. Старая рана истекала магией, обильной и извращенной, словно перепутанные щупальца глубоководного спрута. Существо осмотрело обрыв. Такое могущественное, такое зловонное.

Из раны в груди зазвучал голос самых темных, самых холодных морей:

— Приготовьтесь. Мой воин-иллгард, тот, кого я зову Легион, приведет ее к нам в западню. Будьте наготове, или узнаете мой гнев.

Человек внезапно скорчился, сжигаемый внутренним огнем, задыхаясь, словно рыба на горячем песке. Его язык с трудом выговаривал слова:

— Я… я больше не… подведу… тебя.

Внезапно магия исчезла. Дракиль-самец взглянул на берег.

Человек застонал, запахнул рубашку и шагнул обратно в море. Когда его ноги коснулись воды, на поверхность снова поднялся магический пузырь и поглотил его.

Когда пузырь закрывался, самка-дракиль сделала последнюю отчаянную попытку привлечь этого человека. Она произнесла его имя на гадком общем языке. Ее голос охрип от желания, а раздвоенный язык был совсем не приспособлен к этому языку. Когда пузырь и человек скрылись под водой, она наконец выговорила одно слово — его имя: «Р-Р-Рокингем».

2

— Тебе придется к этому привыкнуть, — объявил Эррил, ведя Елену по причалу, построенному из досок и камней. Утреннее солнце как раз начинало подниматься из волн, посылая им слабый свет.

Впереди, у конца пирса, покачивался «Морской Скороход». За ночь ветер стал резче, и корабль качался на волнах. Промасленные канаты со скрипом терлись о железный причал. Корабль был спрятан в неглубокой пещере, так, что мачты и взятые на риф паруса были укрыты от любого взгляда высокими стенами песчаника, окружавшими крохотный залив. «Морского Скорохода» можно было обнаружить только с борта другого корабля, проходящего недалеко от берега мимо узкого входа в залив. Безопасная, тайная гавань — одна из множества подобных гаваней, усеявших побережье. В этом краю пиратов и разбойников моряки высоко ценили такие заливы и держали их расположение в тайне.

С дрожью в сердце Елена последовала за Эррилом по длинному причалу. Ее опять тошнило. Она смотрела на качающийся корабль, но у нее возникло ощущение, что качается сам причал у нее под ногами. Движение волн у каменных свай усиливало это ощущение. Еще сильнее ее желудок бередила вонь, исходящая от промасленных досок пристани, которая была едва ли не сильнее, чем ошеломляющий запах соли и водорослей. Елена сглотнула, ее лицо побледнело.

Ей приходилось сражаться с демонами и чудовищами, она обладала могущественной магией, она даже пересекла ядовитое болото в крохотной лодочке, но боялась предстоявшего морского путешествия. Рожденная и выросшая в предгорьях могучих Зубов — земель гранита — Елена во время недолгой поездки к морским драконам быстро поняла, что от океанской качки ее тошнит, и ноги у нее подкашиваются. У нее не было никакой защиты против этой напасти, никакой магии, которая дала бы ей возможность ходить по воде. Эту проблему ей предстояло решать самой.

Чтобы помочь ей, Эррил решил заранее поселиться на корабле. Он намеревался вылечить ее морскую болезнь простой тренировкой.

— Несколько дней под палубой, приучат твой желудок к качке, — объявил он.

Елена нерешительно согласилась.

Когда они подходили к трапу, громадный человек в черной безрукавке из тюленьей кожи, с кожей цвета полированного красного дерева, стоявший на палубе «Морского Скорохода», поднял руку в приветствии. Он повернулся к ним, и в первых лучах утреннего солнца блеснула серебряная серьга. Значит он принадлежит к тому же ордену, что и брат Флинт. Но брат Флинт говорил с лукавым юмором и шутливой бранью, а брат Морис был молчалив и упрям. Елена никогда не могла расслабиться, если рядом находился этот мрачный темнокожий иностранец. Его гигантский рост, странный цвет кожи, пронзительный взгляд — все в нем пугало Елену. Ей хотелось сжаться и ускользнуть, оказаться как можно дальше от этого человека.

Даже сейчас, когда Эррил взмахом руки велел Елене первой подняться по трапу, она заметила, что Морис внимательно разглядывает ее, как будто пытается разглядеть, что у нее внутри. Елена посмотрела в сторону, но увидела только вздымающиеся волны. Она споткнулась и покачнулась. Эррил подхватил ее и удержал от падения в воду.

— Елена, что я тебе говорил?

Она покраснела. Добравшись до палубы, она положила руку в перчатке на дубовые поручни.

— Чтобы я всегда крепко держалась.

Морис не дал продолжить лекцию.

— Эррил, у меня на передней палубе есть две каюты, проветренные и с чистым бельем. Когда ты разместишь девочку, нам нужно будет обсудить наши планы на следующий месяц.

Эррил кивнул.

— А где Флинт?

— На камбузе, готовит кашу с соленой рыбой. Когда ты будешь готов, мы отправимся к нему.

От мысли о соленой рыбе и густой каше желудок Елены чуть не перевернулся. Под ногами у нее медленно покачивался корабль — две мачты качались туда-сюда, словно следуя за полетом чаек в небесах. Елена вцепилась вспотевшими ладонями в реллинги, огораживавшие палубу.

Эррил отвлек ее от качки:

— Пойдем в твою каюту, там ты сможешь лечь. Пусть твой желудок успокоится.

— Ох, вряд ли, — пробормотала Елена, следуя за стендайцем по средней палубе. Под ногами валялись свернутые толстые канаты, о которые так легко споткнуться, но она следовала указаниям Эррила и крепко держалась за реллинги.