Александр Авраменко - Красно Солнышко

   Бочки и меха водой ключевой наполнили. Лес, что на всякий случай, если ремонт в пути делать придётся, на палубы уложили. А утром, едва Ярило край показал, протрубил рог Брячиславов, поход начиная, и ударили вёсла по воде, роняя искрящиеся капли с лопастей. Отроки от незнания подумали, что так весь путь на вёслах и пойдут, но едва от берега отошли с половину версты, и корабли на глубокую воду выбрались, так кормщик велел парус вздеть. Скрипнули блоки, затрещали, натягиваясь, снасти, пало белое полотнище со знаком Громовика, разлапистым. Подул ветер лёгкий, попутный, и помчались насады морские по глади морской Варяжского моря. Отойдя на полдня пути от Буяна, Путята, идущий на лодье Брячислава, на нос, увенчанный главой конской взошёл, воздел руки к Ярилу, уже полную силу набравшему, и запел. И вторили ему взрослые мужи, ибо пел жрец хвалу Богам Славянским, прося их удачу даровать воинам, ищущим спасение и надежду на будущее Родам своим. И так же, как и взрослые, подпевали чистыми голосами Храбр и Слав, истинно веруя в лучшее…

    Через неделю пути четыре лодьи миновали пролив, покидая родное море. Начинались земли, чужие словенам, где проживали разные дикие племена – германцы, франки, саксы, галлы. Так о них жрец рассказывал.  Зверю дикому подобные, в этих племенах люди жили. Вроде и железо знают, и огнём пользоваться умеют, но веруют в Распятого Раба, чистоту телесную и духовную не соблюдают, и воюют меж собой постоянно, вместо того, чтобы как людям единого языка и племени в мире жить. Дивились небывалому на Славянских землях отроки, впрочем, и взрослые тоже. Как же можно? Чтобы, скажем, росавич на полянина руку поднял? Да не бывать этому никогда! И не только из-за Правды Словенской, но и потому, что даже подобное коли случится, так считай, что на своего брата родного злоумыслил. Родную сестру опозорил. Родителей своих из дому выгнал. Вот что такое на сородича руку поднять, войной пойти. А тут… В порядке вещей, как видно. Когда владыка одного града на другой войной идёт, чтобы получить больше власти, больше денег, рабов, челяди. И не думает даже о том, что убивает своих же земляков и родичей…

…Почти неделю обходили берега земель франков. Славянские насады в море, само собой,  вороги засекли. Взвились дымные сигналы длинной цепочкой, уходя в глубь вековых лесов. Храбр поинтересовался у кормщика, мол, нападать будут? Рать собирают? Тот ухмыльнулся, ничего не ответил. Благо сам князь вопрос отрока услышал, пояснил – франки, завидев лодьи, бегут  в страхе от берега дальше в леса, надеются, что там их дружинники не найдут.  Отрок не поверил, да пришлось. Брячислав решил сделать остановку. На песчаный берег небольшого острова с песнями вытащили насады, осмотрели – остались довольны. Швы не текут, но то и так понятно – днища внутри сухие. Грузы, покрышками сыромятными затянутые – в целости и сохранности. Просто народ от плавания долгого подустал, развеяться бы надо. Размять косточки. Заодно и, если повезёт, оружие опробовать в деле…

    Огромные росские волкодавы, в одиночку останавливающие матёрого бера[4], след в лесу, плотно подступающему к воде, взяли сразу. Опустили носы к земле и помчались молча, вои – следом. Собаки у словен умные. Почти как люди. Такой пёс и с ребёнком за няньку побудет, и защитит, если что, и охранит. Словом, бежали собаки хоть и быстро, да с умом, и воин в полной броне за ними поспеть может, не сбивая дыхание… Долго ли, коротко ли, стали псы, как вкопанные. А тут и дымком потянуло. И ещё… Смрадом непонятным. То ли человечьим дерьмом, то ли животным. Закрутили носами отроки, а собаки и вовсе улеглись на листву опалую, лапами длинные морды прикрыли. Им то, с тонким нюхом, вообще не в моготу. Князь Гостомысл, поскольку брат его, Брячислав с лодьями остался, двоих дружинников в розыск отрядил. Те исчезли в густой листве, а остальные вои улеглись на землю, затаились. Да так, что шалый олень из лесу вышел, ногой с острым копытцем Славу на руку чуть не ступил. Тот вовремя ладонь отодвинул. Ждёт дружина воев посланных терпеливо, мошкару и гнусь лесную от себя отгоняя. Время должное прошло, вновь посланцы у засады появились бесшумно, как приучен каждый воин с сызмальства. Подошли к князю, докладывают. Тот их выслушал, взглянул на отроков, усмехнулся, знаком к себе позвал. Ребята перед ним замерли, ждут. А Гостомысл усмехается:

- Пойдёте в деревню, приведёте мне шесть коров. Свежатинки поедим.

Храбр не поверил даже услышанному – как это, пойти вчетвером и привести животину? А ну как там врагов видимо-невидимо? Князь посуровел, голос повысил: приказано – делай. Деваться некуда – старший велел… А Оладья, один из тех, что на розыск ходил, взглядом разрешения у князя испросил, совет даёт: заходите по одному с каждой стороны света. Тогда франки сбежать не смогут. И тоже улыбается… Приказ есть приказ. Делать нечего, пошли отроки. Все четверо. Проверили лишь, легко ли мечи из ножен выходят, да щиты за спины закинули, лёгкие, круглые. Самострелов не брали – Старший князь Брячислав не позволил воинам брать дальнобойное оружие…

…Деревня была довольно большой. Дворов на тридцать. Только вот домов отроки не увидели. Полукруглые крыши землянок выдавались горбами из-под земли в небольшой низине. Открылась и причина смрада – на одной из окраин высилась большая куча костей, внутренностей животных, какого-то мусора. В центре деревни суетились… Храбр не поверил своим глазам: и это - люди?! Низкорослые, кривоногие. С длинными нечесаными спутанными патлами, свисающими ниже плеч. Одетые в рванину непонятного цвета. Ступни обмотаны обрывками шкур, а большинство и вовсе босые. Не разберёшь, где мужчина, где женщина. Только детишек и можно различить – те совсем крохотные. И – голые. Лишь у девчонок срам тряпицами прикрыт. У всех малышей животы вздутые, а ножки – тоненькие и кривые, с распухшими суставами. Таких среди славян от роду не знали! Железа не видать вовсе. Кое у кого из диких – дубины деревянные, с наростами на концах. Видно, из капа делали…

     Меж людей мечется живность – крохотные комки шерсти серого цвета. Только по звонкому блеянию можно понять, что это овцы. Такие же тощие и рахитичные, как и сами обитатели деревни. А вон, кажется, то, что здесь называется коровами… Да у славян собаки больше! Невольно губы растянулись в улыбке…

   Отрок поправил шелом, обнажил меч, и спокойно выпрямившись, неспешно двинулся вниз, в деревню…  Его заметили. Поднялся неимоверный вой и визг. Пронзительные голоса женщин слились в один заунывный стон. Дикари засуетились, кое-кто, подхватив свои нелепые дубины и заострённые колья, бросился было на славянского юношу, в одиночку спокойно идущего навстречу врагам. Но тут новый всплеск криков заставил смельчаков остановиться. Дикари начали озираться по сторонам, только тут завидев и остальных троих отроков. Куда делся их первый храбрый порыв? Мгновение, и вот уже толпа нападающих подаётся назад, к середине деревни, где мечутся в панике остальные жители поселения и скот…