Роберт Сальваторе - Заклятие короля-колдуна

- Я хотела добавить к вашему вознаграждению вот это. - И с этими словами она бросила Калийе небольшой мешочек. - В знак признательности за ваши подвиги от Армии Бладстоуна.

- А мы обсуждали, будет ли Атрогейт доволен, когда вернется, - вставил Дэвис Энг, и Эллери усмехнулась.

- Думаю, в отличие от Мариабронна, смирившегося с тем, что Атрогейт его обошел, сам Атрогейт ни за что не смирится с тем, что остался на втором месте.

- При всем уважении к Атрогейту, - заявила Парисса, - за Странником Мариабронном числится больше голов в Ваасе, чем за нами тремя, вместе взятыми.

- С этим не поспоришь, но он отказывается от наград и публичного признания, - с особым чувством сказал Дэвис Энг.

Было ясно, что в его понимании Странник Мариабронн, чье имя давно стало легендой Дамары, ни в какое сравнение не идет с этими жадными женщинами.

- Мариабронн заработал славу и состояние в первые годы после падения Женги, - добавила Эллери. - После того как его заметил король Гарет и посвятил в рыцари, Мариабронну было уже неинтересно соревноваться из-за наград в Ваасе. Возможно, наших уважаемых охотниц и Атрогейта вскоре тоже ждет подобное признание.

- Чтобы король Гарет посвятил Атрогейта в рыцари? - переспросил Дэвис Энг, а Праткус, представив себе эту картину, так скрючился от смеха, что чуть не упал.

- Н-да, его, пожалуй, нет,- согласилась Эллери, окончательно развеселив всех присутствующих.

Он нутром чуял, что что-то не так.

Двадцать лет сражений и тяжелого труда оставили след на его лице, но он по-прежнему был красив, даже несмотря на спутанные темные волосы и запущенную бороду. Карие глаза блестели юношеским задором, как у мальчишки, а эта улыбка, выражавшая одновременно непоколебимую силу и лукавство! Женщин она сражала наповал, и кочевой воин частенько пускал ее в ход. Когда-то он состоял в Армии Бладстоуна, потом, после падения Женги, король Гарет освободил его от службы, но он стал сражаться в одиночку.

Его звали Странник Мариабронн, и имя его было известно каждому ребенку в Дамаре и ненавистно всем злобным тварям Ваасы. Потому что окончание его армейской карьеры стало началом его служения королю Гарету и населению обеих стран, известных под общим названием Бладстоун. Он работал на севере, в районе Бладстоунского перевала, который соединял Ваасу и Дамару через высокие горы Галены, и охранял рабочих, трудившихся на сооружении Ворот Ваасы. Странник Мариабронн способствовал освоению дикой Ваасы больше чем кто бы то ни было, даже больше, чем приближенные самого короля Гарета.

Правда, дело продвигалось крайне медленно, и он сомневался, что до конца своей жизни увидит эту землю полностью очищенной от всякой нечисти и безопасной. Но не это являлось конечной целью Мариабронна. Понимая, что не в его силах исправить все зло мира, он видел свое предназначение в том, чтобы помогать своим собратьям на пути к этому благородному идеалу.

Сейчас же что-то его насторожило. Какое-то смутное ощущение, шестое чувство подсказывало бывалому охотнику, что впереди ждут большие неприятности.

Наверное, опять что-то откопал этот Уингэм, старый полуорк. Не зря его называют Чудак Уингэм - да он и сам себя так с гордостью зовет, - все время приходится подозревать его если не в чем-то зловещем, то в странном. В чем же дело, раздумывал Мариабронн. Что носится в воздухе под потемневшим небом Ваасы? Какие такие зловещие знаки заставили его помимо воли насторожиться?

- Стареешь и становишься мнительным, - проворчал Мариабронн.

Он часто разговаривал сам с собой, потому что почти всегда был один. Ни в сражениях, ни в жизни он не испытывал нужды ни в товарищах, ни в близких. Его вполне устраивало время от времени ощущать чье-то теплое податливое тело в уютной постели у себя под боком. Его предназначение было неизмеримо выше личных желаний, все его надежды и чаяния связаны со стремлениями целого народа, и их не могли заслонить эгоистические планы одного человека.

Со вздохом прищурившись, он окинул взглядом грязную равнину Ваасы, розовевшую в лучах восходящего солнца. Хотя холодный ветер еще пощипывал щеки, но весна уже пришла в степи. Великаны и огры перемещались на север вслед за лосями, а без заступничества этих великанов все человекообразные твари поменьше - в основном орки и гоблины - попрятались в пещеры и ушли в горы, чтобы меньше попадаться на глаза.

Взгляд Мариабронна переместился левее, к большой крепости, известной под названием Ворота Ваасы. Ворота крепости были подняты и видны были темные точки - искатели приключений, с утра отправлявшиеся в погоню за удачей.

Уже шли разговоры о постройке новых укреплений севернее, поскольку в этих местах страшилищ заметно поуменьшилось и охотники за головами боялись, что скоро не смогут получать достаточное вознаграждение звонкой монетой.

Все складывалось так, как мечталось королю Гарету. Миля за милей эта дикая земля покоряется человеку, и вскоре два народа сообща освоят Бладстоун.

Но все же что-то смутно тревожило Мариабронна. Он подсознательно чувствовал, что еще не все зло диких долин Ваасы вышло наружу.

- Наверное, Уингэм снова во что-то впутался, - наконец решил он и вернулся под навес, чтобы собрать вещи.

Командир Эллери мерила шагами высокую стену Ворот Ваасы. Обеих женщин, Калийю и Париссу, в короткий срок выдвинувшихся среди других охотников за головами, она едва знала, а ту, что поменьше, даже недолюбливала. Характер у нее с изъяном, так же как и некогда прекрасное лицо. Но при этом Калийа ни в чем не уступала другим воинам крепости: ни в сражениях, ни в попойках, - и Эллери хотя бы самой себе признавалась в том, что ей приятно видеть женщину, сумевшую обставить многих мужчин.

Они посмеялись, когда Эллери предположила, что будет с Атрогейтом, как только он узнает, что его обошли, но на самом деле она не шутила. Она была довольно близко знакома с дворфом (хотя немногие были в курсе, что это знакомство выгодно им обоим) и знала, что он терпеть не может быть вторым, несмотря на то, что встречает известия об этом грубым хохотом.

Но все же Калийа и Парисса вполне заслужили похвалы, думала племянница Гарета Драконобора. Несмотря на некоторую неприязнь к полукровке - да и Парисса казалась ей несколько грубоватой, - и сама Эллери, и Атрогейт, и все остальные не могли не отдать должное их доблести. Обе женщины - превосходные воины и следопыты. Несмотря на то, что всякой нечисти в окрестностях Ворот Ваасы стало намного меньше, чем в прежние времена, приятельницы всегда выслеживали и находили больше орков и гоблинов, чем другие охотники. Нечасто выдавались дни, когда парочка, покинув утром крепость, вечером возвращалась без сумки с ушами.