Евгений Немец - Корень мандрагоры

– Я не знаю, я так боюсь! – тихонько воскликнула мама, и я отчетливо представил, как она прикрыла глаза и приложила ла–донь тыльной стороной ко лбу. – Он не похож на других детей. Как он там будет с ними?!

– Прекрати панику, – спокойно и где-то даже автоматически ответил отец. – Что, у него друзей нет, что ли? Он же не замкнут, нормально с другими общается.

– Ты просто не видишь, потому что не хочешь видеть! – Мама начала разыгрывать одну из своих любимых игр: «Ты не воспри–нимаешь меня всерьез!» – Он всегда такой спокойный, что меня это даже иногда пугает!

– Тебя пугают мыши, тараканы, пауки и дождевые черви. –Мама брезгливо фыркнула, отец продолжил: – Неудивительно, что тебя пугает обычный ребенок. Ты просто трусиха.

– С тобой невозможно разговаривать! Ты все переворачи–ваешь так, чтобы выставить меня паникершей, я же пытаюсь помочь нашему сыну и нашей семье! Неужели тебе не кажется странным, что он никогда не плачет, не кричит, даже слова про–тив не скажет!

– Милая, – сказал отец примирительно, – если бы он тебе перечил, мы точно так же лежали бы сейчас, только обсуждали немного другую тему: какой у нас непослушный сын.

– О господи! Ну когда ты начнешь воспринимать меня всерьез?!

– Тебя мое мнение интересует или Господа?

– Ты можешь хоть на мгновение оставить свою иронию?! –В голосе мамы появлялось отчаяние, и я представлял, как папа улыбается, потому что даже я понимал, что это отчаяние писа–но дешевой гуашью на старом картоне.

Дальше я слушать не стал, пошел спать, потому что этот ди–алог мог затянуться на полночи, и вряд ли бы он отличался от десятков подобных диалогов, которые я слышал на протяже–нии последнего года. Что я понимал из услышанного: мама считала, что со мной не все в порядке, отец с ней согласен не был. Что я не понимал: зачем об этом говорить полночи регулярно раз в неделю. Понял я это намного позже, где-то лет в одиннадцать-двенадцать. Это был акт жертвенности, отмеченный истинным трагизмом и как следствие, может быть… величием? Отец прекрасно знал свою жену и то, что для ее психики крайне необходимы выплески избытка пси–хической энергии. Он любил ее и шел на жертву, о которой мама даже не подозревала: он давал ей возможность изба–виться от того, что в больших количествах способно было ее убить, – маминых собственных эмоций. В то время, когда я, в свои двенадцать лет уже осознавший, каким должно быть мое поведение, чтобы эго мамы оставалось в гармонии с самим собой, все же только создавал иллюзию переживаний, оста–ваясь внутри по большей части бесстрастным, отец как раз меньше проецировал свои переживания наружу, все больше стараясь подавить их внутри. Он, как аккумулятор с беско–нечной емкостью, впитывал в себя то, что впитывать было не нужно. Проглатывал огненных демонов и тушил их пламя усилием воли.

Душа – это печень эмоций. Ее задача – очищать человечес–кое естество от отходов метаболизма эона чувственности че–ловечества. Но если постоянно гнать через нее алкоголь отри–цательных чувств, она начнет барахлить. Возможно, это и погубило отца, но иначе он не умел…

А потом было утро первого сентября. Отец выглядел устав–шим и невыспавшимся, зато мама порхала по квартире, улы–балась, напевала что-то из репертуара современной эстрады и вообще наводила веселую суматоху. Из кухни пахло кипяченым молоком, горячим печеньем, свежим хлебом и яичницей, жа–ренной на сале. Отец сидел за столом и пытался сосредоточить–ся на чтении газеты, потом, увидев меня, спросил:

– Ну, молодой человек? Готов?

Я пожал плечами. Как можно быть готовым к тому, о чем име–ешь смутное представление?

– Оставь его, дорогой, ты же видишь, малыш переживает. Это же его первый школьный день!

То ли мама и в самом деле расценила мой неопределенный жест как волнение, то ли просто очень хотела в него поверить. Я не стал возражать.

– Мам, я не хочу яичницу. Мне печенье с молоком, – сде–лал я заказ, потому что знал: нет ничего вкуснее этого печенья, только что вынутого из духовки. Что-что, а готовить мама умела.

Я получил стакан теплого молока и тарелку печеных вкусно–стей, быстро с ними расправился, поблагодарил и собрался идти в свою комнату облачаться в белую рубашку и коричневый кос–тюмчик. Но мама меня задержала:

– Малыш, скушай еще яблочко. Там витамины, они тебе се–годня пригодятся.

Я задержался. Мама положила яблоко на разделочную дос–ку, занесла над ним нож, послышалось сочное «хрусь», плод рас–крылся двумя половинками, а следом мама вскрикнула: «О гос–поди!» – и отшатнулась, выронив нож, – тот громко звякнул о кафельный пол. Папа поднял на супругу глаза, я подошел по–смотреть, что же такое испугало маму.

На бледно-желтом теле яблока, покрытом испариной сока, вокруг гнезда коричневых семечек изгибалась тоненькая бо–роздка, обозначенная бурыми точками. В ней шевелился мо–лочно-белый червячок с черной головкой.

Я взял обе половинки яблока, внимательно рассмотрел со всех сторон. Мне бросилось в глаза то, что снаружи кожура была совершенно целой. Я подошел к отцу, спросил:

– Пап, как червячок попал внутрь? Его норка нигде не выхо–дит наружу.

Отец взял половинки яблок, тоже внимательно осмотрел, за–думался. Было видно, что решать такие ребусы на невыспавшу–юся голову ему совсем не хочется. Наконец сказал:

– Он залез туда, когда был настолько маленький, что его чер–воточину теперь не видно невооруженным глазом.

Довольный, что нашелся с ответом, отец отдал мне половин–ки яблока и вернулся к завтраку. Я сильно сомневался в том, что он сказал мне правду, потому что к тому времени научился различать, когда отец уверен в своих словах, а когда нет. На этот раз он просто выдал мне первое, что пришло в голову –гипотезу оккупации яблока червями-младенцами – и на этом поставил точку.

– Выброси! – потребовала мама. Она смотрела на половин–ку яблока с червяком как на источник бубонной чумы. – Ябло–ко испорчено!

«Испорченные» половинки плода выскользнули из моих ла–доней и упали в корзину для мусора. Я смотрел на них и думал о том, что должен понять, как и почему в таком чистом, сочном и аппетитном яблоке появляются черви. Разрозненные нити жиз–ни – обрывки какой-то информации, размышлений и событий, маминых «О господи!» и спокойной рассудительности отца, длин–ный список пометок «с этим надо разобраться» и «папа не зна–ет, что это такое» и многое-многое другое, чего даже словами невозможно было описать, – вдруг сплелись воедино, и я по–чувствовал, что если когда-нибудь смогу ответить на этот воп–рос: почему в идеальном, практически первозданном плоде по–являются черви, которые одним своим присутствием портят саму суть яблока, – то смогу ответить и на все остальные воп–росы. Словно Его Величество Знание дыхнуло на меня освежа–ющей прохладой просвещения, словно хотело мне подсказать направление, в котором я должен двигаться. И я понял его. По–нял и внял его совету – начал искать червей. И пару месяцев спустя я нашел первого.