Александр Мазин - Язычник

– Дай ему землю, княже, – поддержал сотника Артём. – Я даже место могу подсказать. На полпоприща к закату от касожского городка. Там и родник есть, и от речки недалеко.

– Это не там, где курган с каменной бабой поваленной? – поинтересовался Горомут.

– Там.

– Доброе место, – обрадовался Горомут. – А на кургане можно вышку поставить – за Степью глядеть.

– Можно, – согласился Артём. – Коли тех, кто под курганом лежит, не побоишься.

– А чего их бояться, – усмехнулся Горомут. – Наши-то боги, Сварог да Хорс, чаю, посильнее будут.

– Отчего так думаешь? – заинтересовался крещеный Ярополк.

– Так ведь нет больше тех, кто курган насыпал и ту каменную бабу резал. А мы – есть.

– Резонно, – согласился Ярополк. – Добро, сотник. Будет тебе земля на порубежье.

– Благодарствую, государь! – Обрадованный сотник поклонился в пояс и собрался уходить, но его остановил Артём:

– Погоди, княже!

– Что такое? – спросил Ярополк. – Ты же сам сказал: дать землю.

Горомут настороженно глянул на воеводу. Чего это он вдруг переменился?

Но Артём имел в виду другое:

– Расскажи мне, Горомут, как ты городище свое обустраивать собираешься?

– Как сказал. Вышку на кургане поставим. Тын построим.

– Из чего? – поинтересовался Артём.

– Из лесу, вестимо, – Горомут удивился вопросу.

– Там хорошего леса поблизости нет, – сказал Артём. – Только рощицы молодые. Из них хорошей огороды не сделаешь. – Воевода повернулся к Ярополку: – Надо, княже, пособить порубежникам. Подвезти им лес хороший. Пусть частокол добрый поставят, в два ряда, как положено. А то набегут степняки – и скушают их, как барашков.

– Подавятся, – буркнул Горомут.

Но без особой уверенности. До сих пор мысли его не шли дальше даровой землицы. О печенегах он не думал.

– Ты помолчи, – велел ему Артём. – Это тебе не боевой дозор. У вас же семьи, дети. Я поговорю со Свенельдом. У него лес недорогой на продажу есть.

– Со Свенельдом я сам поговорю, – сказал князь. – Спасибо за добрый совет. Ступай, сотник. И ты, воевода, ступай. Ищи татя. А брата твоего я гриднем опояшу. Как считаешь, дорос он до гридня?

– Макушкой – точно дорос, – улыбнулся Артём.

Глава четвертая

Друзья и враги славного рода

Киев.

Лето 975 года от Рождества Христова

Нa подворье Детинца раздавался сухой стук деревянных мечей. Отроки учились ратовать в гибком строю, тройками. Присматривали за ними старшие гридни: Лузгай и Хрольв. Артём с удовольствием поглядел на воинскую справу… И сразу обнаружил, что его младший братец, коему положено было сейчас отрабатывать за старшего тройки, от дела отлынивает. Весело болтает с неизвестной Артёму девушкой. Девица-красавица, судя по убору и наряду, не из теремных девок, а приличного рода, посмеиваясь, слушала Славкины байки и явно благоволила парню. А Славка заливался соловьем. Мало того, что сам бездельничает, так еще и других отвлекает. Вот один из отроков загляделся на девицу… И так схлопотал мечом в чрево, что аж согнулся. Артём уже набрал в грудь воздуху, чтобы устроить нахлобучку и бездельнику-брату, и гридням-наставникам, и страже у ворот, что пускает в кремль-Детинец кого ни попадя…

Помешал сотник Горомут, который подошел к Артёму, чтобы поблагодарить за поддержку.

Артём выслушал благосклонно. Тем временем один из детских подвел сотнику коня… Двух коней. Одного, как оказалось, для красавицы, с которой заигрывал Славка.

Когда оказалось, что девица приехала в Детинец с сотником, Артём решил выволочку отменить. И вспомнил вовремя, что Ярополк хочет Славку – в гридни. А ругать гридня, пусть даже еще не опоясанного, по пустякам – негоже.

Так что Артём просто подозвал братца, велел подать учебные мечи и до полудня гонял по подворью.

Со Славки семь потов сошло. Впрочем, Артём тоже взмок: младший брат уступал ему умением и проворством, однако был очень силен и длиннорук, что на мечах давало ему преимущество, какого не было бы, сражайся они с Артёмом на саблях или копьях.

Гоняя брата, Артём вспомнил еще об одном деле, которое было у него к Ярополку.

Хотел Артём поучить одного поганца-ромея. Собственно, воевода был вправе это сделать и без разрешения Ярополка. Но он знал, что князь, через херсонесского старосту, ведет сейчас какие-то переговоры с Константинополем. Не хотелось бы помешать.

Задумался Артём, отвлекся… А поединок этого не любит. Хоп – и прилетело Артёму деревянным клином аккурат по голени. В последний миг Артём успел увести ногу но все равно чиркнуло хорошо. Будь меч настоящий – быть бы воеводе без ноги. Артём зашипел от боли, а обрадованный Славка накинулся на старшего брата с удвоенной силой. Сухой стук деревянных мечей стал частым, как барабанная дробь. Некоторое время, пока отходила ушибленная нога, Артём только оборонялся, причем не без труда. Оклемавшись же, сам перешел в наступление. Славка к этому времени подустал, замедлился – и получил сполна. Артём «отметил» ему обе ноги, шею, грудь, затылок, а под конец так приложил клинком под коленку, что Славка не удержался на ногах. Так они и закончили поединок: младший – лежа на мостовой, старший – прижав ему к горлу учебный меч.

– А все-таки я тебя достал! – гордо заявил Славка, передав деревянный меч отроку, а взамен получив свою саблю.

– Достал, – с удовольствием согласился Артём. – Это хорошо. Не зря, значит, наш князь хочет тебя золотым поясом наградить.

– Меня? В гридни?! Перун молниерукий! – Славка аж подпрыгнул от радости. Потом успокоился, подумал и сказал: – За ту стрелу, да?

– Точно. И справедливо. – И добавил сокрушенно: – А вот меня, пожалуй, впору из воевод в отроки низводить. Никак я, Славка, не могу злыдня выследить. Никто ничего не видел, никто ничего не знает.

– Я его видел, – заметил Славка.

– А узнаешь, если что?

Младший брат подумал немного – и покачал головой.

– Вот то-то и оно.

Славка тоже погрустнел, но вскоре оживился:

– Видал, с какой я красной девкой познакомился?

– Это когда вместо работы лясы точил? – ехидно уточнил Артём.

– Ага! Ее Улайдиной зовут. Улькой, по-нашему. Кто ее родня и откуда она, я пока не знаю, но…

– Дочка любечского сотника Горомута, – сказал Артём. – Погоди пока про девок. Есть у меня к тебе дело одно. Ты слыхал, верно, что ромейские пастыри булгарских порицают?

– Не булгарских, а этих, которые другие ромеи. Латиняне.

– Тех – само собой. Но и булгарских – тоже. Ну пока они языками мелют, это пустое. Однако говорила мне мать: жалились ей, что прихожан церкви булгарской, той, что у смоленских ворот, какой-то ромей забижает Бьет. Ты проведай что да как, ладно?