Ольга Ильина - Особенные. Элька - 4

— Я не причиню вам вреда.

Я вроде и рада была поверить, но как-то… не верилось.

— Вы осторожны — это хорошо, совершенно не умеете защищаться — это плохо, но в данном случае, прошу мне поверить.

— Почему?

— Потому что когда-то я поклялся, что никогда не причиню вам вреда.

— Кому поклялись?

— Вашей маме. И я сдержал слово, и намерен держать впредь.

Я не очень его поняла, но прониклась не столько словами, сколько этим завораживающим взглядом, почти принуждающим доверять. Не знаю, но мне кажется, так смотрят только на близкого, дорогого человека, но никак не на подозреваемую в чем-то ужасном и незаконном.

— Вы можете быть свободны, дальше я сам разберусь.

Вампир свалил, а мы остались вдвоем с этим странным незнакомцем.

— Что с ней, вы знаете? — осторожно спросила я.

— Она не пострадала.

— Точно?

— Точно. Вообще-то я хотел отвезти вас к ней, если вы не возражаете.

Я не возражала, хотя и побаивалась, что все это может быть какой-то ужасной подставой.

Мы вышли из небольшого неприметного здания, прошли эти их магические ворота, и оказались на большой стоянке под открытым небом. Странно, мне казалось, что сейчас должна быть ночь, а на самом деле едва начало смеркаться. Пока я раздумывала над этой причудой со временем, инквизитор подошел к большому внедорожнику, вроде того, который нас преследовал и распахнул пассажирскую дверь.

— Что же вы так боитесь? — покачал он головой, увидев, что я не спешу принимать приглашение.

— Знаете, если вас постоянно пытаются убить, слово «доверие» кажется шуткой.

— Надо же, вы так похожи на нее, даже говорите теми же фразами.

Блин, мне показалось или в его взгляде промелькнуло восхищение. Кажется, они с Евой действительно знакомы.

Я решила это выяснить, когда мы отъехали от стоянки, и он не стал отмалчиваться. Но то, что он сказал, ввело меня в ступор.

— Вы выросли с момента нашей последней встречи.

— Вы ошибаетесь, мы никогда не встречались.

— Это вы ошибаетесь. Даже больше, я видел, как вы сделали свой первый вздох.

Вот теперь я посмотрела на этого темного совсем другими глазами.

— Э… не знаю даже, что сказать.

— Наверное, для начала стоит спросить, как меня зовут?

— Я думала, вы сами представитесь.

— Или вам просто все равно? — понимающе предположил он.

— После ваших слов, уже нет, — призналась я и спросила: — Так как же ваше имя?

— Меня зовут Владимир Рейнер и да, я расскажу вам как и при каких обстоятельствах познакомился с вашей мамой, если захотите.

Я не просто хотела, жаждала услышать все. И он не подвел, начал говорить, а я слушала, открыв рот, потому что это была история моей жизни, а точнее моего рождения.

Все началось одной дождливой весной, когда молодому еще инквизитору дали задание, следить за темной, близкой к Безликому. Это они так J называли. О его темных делишках давно знали, но прищучить не могли в силу того, что не то, что имени, даже лица его никогда не видели. Потому и Безликим прозвали. А девушка оказалась беременной, немножко грустной, немножко дерганной, и сильно чего-то боящейся. И вдруг девушку похищают, привозят в неприступный замок, держат за семью замками, завербованная служанка рассказывает, что девушку держат как в тюрьме и ждут, когда родит. Молодой инквизитор понимает, что ей грозит беда, но никто его не слушает. Начальство уверено, что это разборки между Безликим и его любовницей, и парень уже сам готов лезть в пекло, чтобы спасти девушку, пока не получает ее письмо родителям. Тогда он убеждается, что все серьезно и вместе с напарником проникает в замок, в очень неудачный момент. Девушка рожает.

— Вам пришлось принимать роды? — выдохнула я.

— А что делать? Служанка, которую мы завербовали, перепугалась до смерти, ничего не соображала, с трудом удалось ее уговорить воды вскипятить, да чистых полотенец принести. А после того, как маленькое полутемное помещение огласил твой громкий плачь, обессиленная роженица упросила глупого инквизитора забрать девочку и оставить ее умирать. Она все шептала: «Спаси ее, спаси».

— И вы спасли.

— Я сделал все для этого, вот только ее спасти не удалось.

— Вы знали, что она в тюрьме?

— Да.

— И знали, что она никого не убивала?

На этот раз он молчал долго, достаточно долго, чтобы я и так догадалась. Моему возмущению не было предела.

— Знали, и ничего не сделали?

— Я тогда оказался под подозрением, отстранен из-за самовольных действий…

— Это не оправдание, — грубо перебила я, прерывая его жалкие оправдания. Но Владимир тоже не сдавался.

— Я знаю, что должен был помочь.

— Она осталась совсем одна, вы это понимаете? Никто ее не слушал, ни одного друга, восемнадцать лет в аду.

— Это был ее выбор.

— Что вы такое несете? — вконец разозлилась я. — Какой выбор?

— Она знала, что если будет на свободе, то рано или поздно может вывести Безликого на твой след. Это была ее жертва. Мне, да и вам тоже не дано постичь этого чувства, пока. Чувства всепоглощающей любви матери к своему ребенку. Боюсь, что только ради этого женщина будет готова провести много лет в застенках инквизиции.

— То есть это все было из-за меня?

— Это был ее выбор, — повторил мужчина.

Он не прав, я могу это понять. И любовь к самым близким может нас подвигнуть и не на такое. Чего не сделаешь, ради любимых людей, ради мамы, папы, Женьки, моих друзей и ради Него, даже если ему этого совсем не нужно. Да, ради любимых можно пойти и не на такое, вопрос в том, сможешь ли ты все это выдержать и не сломаться?

— Почему вы все это мне говорите? — спросила я, немного успокоившись.

— Потому что мне нужен союзник.

— Союзник? — не поняла я.

— Боюсь, что ваша мама в упрямстве может поспорить с самым упертым бараном. А я… я собираюсь жениться на ней в самом ближайшем будущем.

Я аж присвистнула от неожиданности. Ничего себе поворот. А я даже и не знала, что у нее вообще, кто-то есть. Впрочем, может она и не в курсе этих эпохальных планов.

— А она вообще знает о ваших чувствах?

В ответ он расхохотался.

— До сегодняшнего дня я был уверен, что мы вместе, — проговорил он, отсмеявшись, а после приступ веселья очень быстро сошел на нет, вместе с улыбкой. — А теперь выясняется, что ты здесь, в Праге, а она и слова не сказала.

— Ну, мы недавно приехали.

Удивительно, но мне стало совестно. Его даже не обидело это, скорее боль причинило. Не знаю как, но я просто почувствовала это, может потому, что в последнее время познала это чувство сполна.