Марина Дяченко - Варан

Темные волосы лежали у Нилы на плечах. Самоцветы на штанах вспыхивали, будто капли воды под солнцем. Глаза часто мигали и щурились, хотя здесь, в гроте, было не так много света; глаза слезились. Спесивой девке наверняка требовались очки с прокопченными стеклами — но она, гордая кровью горни, предпочитала мучиться, щуриться и утирать слезы.

Змейсихи смотрели на Варана с царственной брезгливостью — как будто это Варан нагадил в прозрачную воду, а им, благородным созданиям, теперь приходится убирать.

— Они не кусаются?

— Они едят только рыбу, но если ты их разозлишь — могут и цапнуть, просто для науки. Особенно Кручина — она подлая. К хвосту ее близко не подходи — как врежет, так и потонешь. Она в карауле служила всю жизнь, стражники на ней Малышку объезжали… Контрабандистов била, а пиратов перетопила человек сто. Вот так, хвостом по голове — и привет. Этому их еще в яйце учат.

Варан низко наклонился, держась за поручень, пытаясь выловить сачком комочек змейсового дерьма:

— У Малышки небось за сто лет сто пиратов не наберется.

— Это у вас на берегу пиратов не наберется, потому как не репс же ваш воровать. А у нас рудники. У нас режим должен быть.

Варан наконец-то справился. Опорожнил сачок в корзину для нечистот, плотно закрыл крышкой. Сел на каменный выступ, свесил ноги в светящуюся воду:

— А Журбина сколько пиратов убила? Тысячу?

— Журбина повозку таскала весь век, — сухо отозвалась Нила. — В шахтах. Камни на ней возили, соль… Теперь отдыхает.

Изумрудная Журбина высоко вытянула шею, повела рогатой головой, еле слышно зашипела, будто подтверждая: заслужила. Кручина ударила хвостом так, что волна прокатилась по всему гроту. Варан невольно отодвинулся:

— Ничего себе.

— Не нравится — и сидел бы в своей харчевне.

— А ты откуда знаешь, где я работал?

— Великая тайна… Я тебя видела. Место приметное.

— И парень приметный, — сказали сверху. По винтовой лесенке, вырубленной в скале, спустился хозяин в костюме для верховой езды. Кручина и Журбина оживились, забили хвостами, завертелись по гроту, устроив в центре его небольшую воронку. — Седлай, Нилка. Гости прибыли.

Варан, не выпуская из рук сачка, смотрел, как Нила торопливо надевает седло сперва на спину Кручине, потом Журбине (обе змейсихи охотно подставили спины). Потом, не глядя на Варана, Нила оттолкнулась от каменного выступа—и без разбега перелетела Кручине на спину; хозяин аккуратно угнездился на спине у Журбины.

— Ну, Вараша, нас до вечера не будет. Все здесь убери, корзину вынеси — и можешь отдохнуть чуток. Тебе сегодня ночевать здесь, помни!

Варан поспешно кивнул.

— Пошла! — крикнула Нила, и голос ее заметался по гроту. Кручина ударила хвостом, Нила пригнулась, распластавшись по черной чешуе. В следующую секунду змейсиха нырнула, ушла в тоннель под скалой, унося с собой всадницу. Варан перевел дух.

— За ней, — негромко приказал хозяин, и Журбина нырнула тоже. Варан остался один; волновалась подсвеченная солнцем вода, сверху прозрачная, снизу застывшая, спрессованная в непроглядную донную темень.

— Серпантеры. Ну, знаешь, их в просторечии змейсами зовут. Два здоровенных чудища, один зеленый, другой почти черный. Рога — во. Зубы — во. Хвостом специально обучены бить по затылку. Очень опасная работа. За то и платят.

Варан сидел за столиком отцовской харчевни, а Кешка, четырнадцатилетний парень, нанятый родителями на место Варана, стоял напротив с подносом и смотрел с восторженной завистью.

— Знать всякая приходит на них поглазеть, кто поотчаяннее — так и покататься. В камне, знаешь, ходов — до Шуу. И под водой, и над водой, а есть совсем сухие…

— А как же змейсы в сухих ходят? — спросил Кешка.

— Змейсы вообще не ходят, — сурово заметил Варан. — Они плавают… Некогда мне, — он позвенел монетками в кожаном кошельке. — У меня ночная вахта сегодня.

До ночной вахты оставалось еще несколько часов, но Варану надоело врать. Он попрощался с матерью, потрепал по загривкам малявок и быстрым шагом занятого человека двинулся к берегу — купаться.

— Эй, парень!

Варан продолжал идти. Мало ли парней ходит по улицам в сезон; остановился, когда дорогу заступили двое. Один — ровесник, низкорослый и смуглый, но по виду явно не горни. Другой — взрослый, и при одном взгляде на него Варану сделалось страшно.

— Чего не оглядываешься, когда зовут? — начал молодой.

— Откуда мне знать, что меня? — огрызнулся Варан.

— Пошли. Дело есть.

— Я спешу.

— На дно успеешь, — краешком рта заметил взрослый. — Идем… торопыга.

У него были выгоревшие светлые брови и равнодушный, как удавка, взгляд убийцы.

Харчевня отца осталась далеко позади. Приметное место… И парень приметный… На улице полно народу, а ведь не убежишь. Патруля поблизости нет, а и был бы — ничего не успеешь объяснить. Не такое сокровище парень-поддонок, чтобы по его милости гостей тревожить…

— Что вам надо?

— Там расскажем, — сказал светлобровый уже с раздражением. — Ну что, пойдешь добром — или сразу в мешок тебя?

Далеко, на материке, о котором рассказывали Варану плотогоны, человек может убежать и затеряться. А с Круглого Клыка бежать некуда.

Варана привели в бухту, уставленную купальнями, как праздничный стол — стаканами. В купальнях — простых, и вертящихся, и с фонтанами — резвились, ни на что не обращая внимания, холеные заморские гости. Плавали почти нагишом, бесстрашно подставляли шкуру солнцу, ныряли с вышек и катились по деревянным желобам на скользких ковриках. Ели и пили тут же, в плавучих харчевнях; Варану стало страшно жаль себя. Люди живут и любят жизнь, а он, Варан, может быть, видит небо в последний раз. За что?!

— Садись в лодку, — сказал разбойник по-прежнему уголком рта. В том, что это именно разбойник, сомневаться не приходилось.

В лодке уже сидел еще один, плечистый, совершенно лысый. И рядом с ним, скорчившись и обхватив живот, — Варанов знакомый, молодой рыбак Гелька, в сезон обносивший купальни жареными улитками.

Смуглый подросток оттолкнул лодку от причала. Остался на берегу. Быстро зашагал прочь.

— Вы, оба, — лысый разбойник кивнул Варану и Гельке. — Беритесь за весла, и чтобы не отлынивать!

Гребли молча. Лысый правил рулем, светлобровый сидел на носу. Варан, обернутый лицом к корме, смотрел, как отдаляется берег, как лысый скручивает себе трубочку дорогущего заморского табаку, как с удовольствием затягивается… Миновали чей-то ковчег, уродливый и кособокий рядом с настоящими морскими кораблями. Миновали команду рыболовов, тянущих одну сеть тремя большими педальными лодками. Никто не смотрел на устремившуюся в море лодку — двое мужчин и двое парней идут, вероятно, на вечерний промысел…