Ольга Куно - Голос моей души

– Андре! – позвала я.

Никакой реакции. Я решила немного подождать. Нервничая, принялась метаться из угла в угол. Бессмысленное занятие. Дань памяти о прошлой жизни. Сейчас оно не занимает времени и совсем не расходует силы. Стоит мне подумать о том, чтобы переместиться к противоположной стене камеры, и я уже там. Так что от волнения это не отвлекает и ни в малейшей степени не помогает.

Вскоре я снова позвала Андре. Он даже не шевельнулся. Занервничав еще сильнее, я позвала громче. Опять и опять. Неужели умер? Запытать человека до смерти в этих застенках палачу ничего не стоит, явление нередкое. А почему я, собственно говоря, так переживаю? Я ведь и сама уже умерла.

– Андре! – что есть мочи заорала я.

Подлетела к нему совсем близко, пытаясь определить, дышит или нет. Я чувствовала себя как никогда беспомощной, не имея возможности ни потормошить его, ни дать воды, ни похлопать по щекам.

– Андре! – снова закричала я, на этот раз в самое ухо.

– У меня сейчас лопнут барабанные перепонки, – проговорил он, с трудом ворочая языком.

И лишь после этого открыл глаза.

– Черт бы тебя побрал! – в сердцах ругнулась я, испытывая чувство огромного облегчения. – Что же тогда не отзывался? Я уж подумала, что ты умер.

– Никогда не думал, что скажу это призраку, – пробормотал Андре, переворачиваясь в более удобное положение, – но ты и мертвого поднимешь.

Он застонал от боли, которую причинили ему движения, и снова прикрыл глаза.

– Только не вздумай сейчас заснуть! – рявкнула я.

Андре поморщился, не открывая глаз.

– Не бойся, в ближайшее время мне это точно не грозит. Только, ради бога, говори потише. Если я оглохну, то как мы будем с тобой общаться?

Поскольку эмоции отражались на громкости моей речи, а их по-прежнему было хоть отбавляй, я на всякий случай отлетела от него подальше.

– Скажи, Эрта... – Андре облизал пересохшие губы и сильно поморщился, ощутив вкус обильно залившей лицо крови, – ...ты была там со мной?

– Нет, прости, – глухо ответила я. – Я хотела, но вокруг той комнаты стоит плотная магическая завеса. Я не смогла через нее пройти, даже в открытую дверь.

– Тем лучше, – удовлетворенно кивнул сокамерник.

Ах, вот оно что. Отчего-то мне сразу не пришло это в голову. Сильные мужчины ненавидят, когда их видят в минуту слабости.

– Ты что-нибудь слышала? – спросил Андре, снова хмурясь.

– Нет, – соврала я. – Наверное, там стоит защита от прослушивания.

Едва заметное движение головой, заменившее кивок. Теперь он позволил себе расслабиться. Было бы из-за чего напрягаться на фоне того, что он пережил, но... Характер есть характер.

– Меня там не было, но я догадываюсь, что произошло, – осторожно сказала я. – Что им было нужно? Они пытались вытянуть из тебя какую-то информацию?

Андре сильнее зажмурил и без того закрытые глаза, сжал губы и покачал головой.

– Они не задали ни одного вопроса, – хрипло ответил он. – Там даже не было дознавателя, только охрана и палач. Не представляю себе, чего они добиваются.

Я, кажется, представляла. Но, может быть, не стоило говорить об этом прямо сейчас.

– Знаешь, – проговорил Андре после продолжительного молчания, – я очень тебе благодарен. – Он открыл глаза и уставился в потолок. – Только благодаря тебе я понимаю, что еще не сошел с ума. Ну, разве не бред? – добавил он со смешком. – Я говорю это, обращаясь к голосу, который звучит из-под потолка!

Я хихикнула. Андре снова усмехнулся. Я рассмеялась. Его плечи затряслись. Вскоре мы оба хохотали в голос.

– А это еще что?!

В голосе возникшего в коридоре стражника звучала высшая степень изумления. Ну да, конечно, обычное время обхода. А мы даже не обратили внимания на их приближение.

– Чего это он?

Стражник в полнейшем недоумении обращался к своему напарнику.

– Наверное, после пыток умом тронулся, – неуверенно пожал плечами тот. – После первого раза такое редко бывает. Но случается.

– Понял? Ты умом тронулся! – пуще прежнего развеселилась я. Мой голос по-прежнему никто, кроме Андре, не слышал. – А говоришь, не сошел с ума!

Сокамерник снова расхохотался, заставив стражников вздрогнуть и понимающе переглянуться. Теперь в их взглядах отчетливо читался поставленный заключенному диагноз.

Как и обычно, заменив опустевшие миску с кружкой на новые, они удалились, обсуждая состояние узника.

– А знаешь, этим следует воспользоваться, – сказала я, отсмеявшись.

– Чем именно? – не понял Андре.

– Их собственным выводом, – объяснила я. – Стражники подали неплохую идею. Рассуди сам, – теперь мой голос стал предельно серьезным, – зачем тебя сегодня уводили? Они хотят тебя сломать. Тем, кому ты помешал, мало того, что они упрятали тебя сюда. Однако они предпочитают не брать на себя убийство. Все-таки ты опекун герцогини. Поэтому они пытаются сделать так, чтобы ты вроде бы и жил, но все равно что умер. Потерял рассудок. Утратил человеческий облик. Перестал быть даже потенциальным противником. Так покажи им, что именно это и произошло. Пусть думают, что ты сошел с ума. Тогда они оставят тебя в покое.

– Хм.

Андре с трудом приподнялся, схватившись за решетку, и дотянулся до кружки. Стал жадно глотать воду. Я испугалась, что он сейчас выпьет все, а потом будет мучиться от жажды целые сутки. Даже стало не по себе. Я-то знаю, что это такое – жажда. Останавливать его я все же не решилась, но он и сам перестал пить, дойдя примерно до середины кружки.

– Думаешь, они на это купятся? – с сомнением спросил Андре.

– Они уже купились, – оптимистично заметила я. – Нужно добавить совсем немного подтверждений – и дело сделано.

– И что ты предлагаешь? – нахмурился он. – Изображать из себя волка? С пеной у рта утверждать, что я – пророк? Сказать по правде, артист из меня так себе.

– А ты и не играй, – посоветовала я. – Просто нормально общайся.

– С кем?

– Со мной, разумеется.

В моем голосе сквозило веселье.

Стражники вернулись двумя часами позже, и вместе с ними пришел тщедушный человечек лет сорока. У него была аккуратная аристократическая бородка, призванная придать солидности, но как-то совсем нелепо смотревшаяся на фоне мелких черт и суетливого выражения его лица. Это был тюремный врач, которого привели для проверки заключенного и определения диагноза.

– Тридцать минус девять! – приступила я, едва визитеры приблизились к двери камеры.

– Здравствуйте, господин Дельмонде, – вежливо обратился к Андре врач.

– Двадцать один, разумеется! – ответил мне Андре.

– Что, простите? – не понял врач.