Юрий Валин - Дезертир флота

– Имел я ваш закон. И весь ваш Флот имел. Я – нечестный. Запомнил? Сейчас отправишься к предкам, так им и передай. Мол, прирезал меня, как свинью, урод одноглазый, Квазимодой звать. Ни стыда у него, ни совести. Запомнил?

– Нож убери, – прохрипел Филин. – Не убьешь ты меня. Или тебя утром повесят.

– Не повесят. Мы подрались, ты упал. Да так неловко – на собственный нож напоролся.

– Убери нож. Тебя Глири вздернет. Он разбираться не будет.

– Может быть. Ладно, поживи пока, вонючка. Но если ляпнешь кому или еще меня заденешь – отравлю, яйца отрежу и гадюк на тебя накличу. Я умею. И петли не побоюсь.

– Пусти, больно.

Квазимодо спрыгнул с солдата. Бросил чужой нож на спину поверженного противника. Филин вздрогнул.

– Язык распустишь – и ты покойник. Мне закон не писан, – внушительно сказал Квазимодо. – Все, я спать пошел.

Вор лежал на плаще, смотрел в небо. Звезд сияло бесчисленное количество. Вот только находить по ним дорогу Квазимодо почти не умел. Слишком быстро меняется звездный рисунок. Придется полагаться только на свое чутье. В людях ты разбираешься, в городских кварталах тоже не путаешься. Осталось познакомиться с болотами и горами. Неизвестно как горы, но зловонное дыхание болот вору уже очень не нравилось.

Филин пролез между повозками, тихо улегся на свое место. Нужно будет все-таки его прирезать при случае. Дурак, мозгов нет, рано или поздно разболтает.

Квазимодо повернулся на бок и заснул.

Глава 2

Стайка попугаев в кронах деревьев разоралась так, что Квазимодо перестал слышать сочное бесконечное чмоканье. Чмоканье производили ноги молодого вора – с каждым шагом выдирать сапоги из топкой грязи становилось все труднее. Привал закончился совсем недавно, но казалось, еще несколько шагов, и останется только сесть в черную воду и заскулить, как околевающий щенок. Тогда точно не миновать плети – сотник все еще не уставал находить весомые аргументы для того, чтобы ободрить подчиненных. Хорошо командиру – кроме ответственности, плети и личного оружия, ничего тащить не нужно.

Квазимодо поправил навьюченную на спину станину эвфитона и сделал следующий шаг. Вода стала еще чернее от всплывшего жирного облака ила. Впереди шел Филин – уложенные поперек плеч ложе и зачехленные в кожу «рога» орудия пригибали солдата к смрадной поверхности воды. На первый взгляд ноша командира расчета казалась гораздо легче громоздкой треноги на спине Квазимодо, но это было ложное впечатление. Одноглазый вор заранее, еще когда разгружали повозки, прикинул, что тащить выгоднее. Здоровенная станина выглядела убедительно, а два плетеных короба с длинными стрелами вообще делали Квазимодо с виду чуть ли не самым перегруженным из солдат. Но на самом деле станок эвфитона был не так уж массивен, а с большинства стрел еще в первую ночь были сняты тяжелые наконечники. Конечно, любой из «желтков»-носильщиков тащил куда больший груз. От того бедняги и дохли как мухи.

Квазимодо с остервенением подумал о настоящих, очень живых мухах и москитах. Иногда они сплошным облаком окутывали бредущих по болоту людей. Вор давно укутал голову и шею легким шелком платка. Это слегка утихомиривало пыл проклятых насекомых, но все равно кисти рук, грудь в вороте рубашки и даже губы распухли от бесчисленных укусов. Другим участникам похода приходилось еще хуже. У Филина рожа распухла настолько, что даже обычно вылупленные глаза почти исчезли в складках воспаленной кожи.

Квазимодо наметил поваленное дерево впереди и принялся считать шаги до него. Так двигаться было чуть легче: ориентир – отсчет шагов – проверка вьючного имущества. Ориентир, отсчет, проверка… Мешок с незаконно снятыми наконечниками и другое личное имущество вора тащили двое новых рабов одноглазого парня. Правда, о том, что они его рабы, знал только Квазимодо да сами невольники. Хотя возможно, эти два «желтка» уже ничего толком не осознавали. Отряд двигался через болота пятый день, за это время носильщики окончательно потеряли человеческий облик, способность размышлять и двигались вперед только потому, что их гнал вперед безжалостный сотник.

Вор поравнялся с упавшим деревом, вытер залитый потом глаз. Проверил: оба носильщика – и Толстый, и Тонкий – брели вперед. Отряд давно утратил подобие воинского построения – просто толпа людей тащилась по колено в грязи. Солдаты, носильщики и моряки перемешались. Правда, большая часть «желтков» отставала – тяжело нагруженные мешками с припасами, частями разобранных лодок и инструментами слабосильные жители Южного берега не выдерживали темпа движения. Сзади отстающих неутомимо подгоняли плети Глири и помогавшего ему десятника. Квазимодо заставлял «своих» носильщиков идти рядом. Не так уж и трудно – минимум шесть раз в день обоим требовалось внимание хозяина. В потайном кармашке штанов вора болтался десяток орешков нутта. Мокрые пропотевшие комочки иллюзорного облегчения оказались лучшей валютой в этом влажном аду. Остальной запас нутта Квазимодо прятал в коробе со стрелами. Стоило похвалить себя за догадливость.

Пять дней назад, на границе вонючих топей, когда опустевшие повозки уже отправились обратно в Скара, Глири построил отряд и лично обыскал всех. Должно быть, груда орехов так и осталась лежать там, у погасшего кострища. Квазимодо, как и все, набрал нутта у последней плантации. Жадничать не стал – ограничился небольшим мешочком. Только не вздумал, как многие другие, сыпать орехи в кошель вместе с серебром или прятать в срамном месте. С чистой совестью раскрыл перед сотником мешок, снял рубаху и спустил штаны. Высыпал стрелы. Покорно снес ругательства за лишнее имущество в походном мешке. Глири, с победным видом стоя у груды нутта, скомандовал выход. Следил за тем, как отряд входит в залитый водой лес. Квазимодо поскользнулся и нелепо упал в первой же луже. Под смех и насмешки с трудом встал, придавленный станиной, с ногами и руками в комьях липкого ила. Жалко пытался отряхнуться. Глири сзади заорал, обзывая криворожей жабой. Квазимодо отер вымазанные руки о еще чистую рубаху (припрятанный заранее в луже мешочек с нутом оказался за пазухой), подхватил скользкое копье и занял свое место в колонне. Всем было очень смешно – тогда вояки еще могли ржать как лошади.

Сейчас оставшийся у вора нутт вполне помог бы помочь организовать бунт в отряде. Можно чужими руками утопить в грязи Глири, перерезать глотки десятникам и на пару дней стать богом для подыхающей без драгоценных орешков паствы. Но Квазимодо не собирался совершать подобные глупости. Глири – единственный, кто может вывести отряд из болот. Скотина-сотник и этот тип, что ведет отряд, сейчас были для молодого вора ценнее, чем все серебро мира.