Евгения Витушко - Драконий оборотень

— Прекрасно! — он звучно хлопнул ладонью по столешнице. И, явно довольный, откинулся на спинку кресла. — Жду тебя в тронном зале через четыре часа. Ступай. — Он еще раз окинул меня внимательным взглядом и, чуть нахмурившись, ворчливо добавил:

— И, будь добра, приведи себя в порядок.

После чего взял в руки следующий документ, недвусмысленно давая понять, что аудиенция закончена.

Обескураженная, я вышла из библиотеки и обнаружила, что за дверью снова околачивается все тот же здоровенный детина, больше похожий на деревенского кузнеца, способного гнуть подковы одной левой, чем на ливрейного лакея. Тихонько подойдя к нему сзади, я громко поинтересовалась:

— Не меня ли ждешь?!

Парень подскочил, с удивительной для его комплекции ловкостью разворачиваясь в прыжке ко мне лицом. Хорошая реакция. Я невинно похлопала глазами. Узнав во мне давешнюю знакомую, детина разочаровывающе быстро пришел в себя.

— Вас… — признался он со вздохом, свидетельствующим, что это обстоятельство его не слишком радует. — Пожалуйте за мной.

И, к моему удивлению, повел меня не обратно в башню, а направился к лестнице, ведущей наверх, в комнаты.

— Это что же, — поинтересовалась я, поднимаясь следом за ним на второй этаж. — Тебя ко мне приставили в качестве сопровождающего или прислуги?

Детина, не сбавляя шага, кивнул.

— Ага, навроде того.

— А сам-то ты кто? — я едва поспевала за его широким шагом, позволяющим ему перешагивать через ступеньку.

— Кузнец я бывший, из Забродичей, — похоже, заикаться от испуга он уже перестал.

Я мысленно похвалила себя за проницательность. На вид моему кузнецу было лет двадцать-двадцать пять.

Мы пересекли холл и повернули направо. Я начинала догадываться, куда мы идем.

— Неужели никого более подходящего в прислуги не нашлось?

Парень пожал плечами.

— Не-а, никто больше не захотел. Все боятся с умертвием связываться.

Он бросил на меня быстрый извиняющийся взгляд. Но я и не думала обижаться. Понятно. Ничего другого я и не ожидала, а потому с возрастающим интересом посмотрела на кузнеца.

— А ты, значит, захотел. И не боишься. Или все-таки?..

Я попыталась было представить себе, какие выгоды можно рассчитывать получить от общения с «умертвием», коим я являлась в глазах селян, но быстро сдалась.

Кузнеца же вопрос, похоже, совершенно не смутил.

— Так ваш батюшка пообещали тому, кто вам прислуживать согласится, сотню гривенников золотых и лошадь в придачу.

Вот теперь удивилась я. Нет, ситуация с необходимостью дополнительной оплаты услуг, оказываемых челядью моей скромной особе, совершенно не удивляла. Нежелание прислуги общаться с нечистью уже давно не было для меня новостью. Но сумма! Да за такие деньги любой крестьянин мог не только дом построить, но и скотиной обзавестись. Надо же, как отец расщедрился! И, тем не менее…

— И что же, даже за такие деньги, кроме тебя, никто больше не вызвался? — я, наконец, догнала его и остановилась, переводя дух. Потому что мы, похоже, уже пришли.

Мой спутник отрицательно покачал головой.

— Говорю же, боятся.

— Ух ты… — негромко пробормотала я. Просто не верилось, что страх окружающих передо мной был столь велик. Я начинала себя невольно уважать.

Однако сам кузнец, глядя сверху вниз на меня, растрепанную, в мятой пижаме, едва достающую ему до плеча, похоже, начинал сомневаться в актуальности подобных страхов.

— Ну, а ты? — продолжала упрямо допытываться я. — Не боишься умертвию прислуживать? Вдруг я тебя съем?

Я попыталась изобразить кровожадный взгляд. Однако тут и дураку было ясно, что такую гору мускулистой плоти мне и за неделю не осилить.

Кузнец окинул меня задумчивым взглядом, сунул большие пальцы за пояс, и, глядя куда-то поверх моей головы, как бы между прочим сообщил:

— В прошлом году я на медведя с рогатиной ходил. Один, — он опустил глаза и покосился на меня с некоторым вызовом. — Неужто с бабой не управлюсь?

— Тушé, - буркнула я, сдаваясь, и нажала на дверную ручку.

Стоя на пороге моей спальни, мы еще некоторое время препирались о тонкостях его полномочий. В конце концов, я затворила за собой дверь комнаты, все еще посмеиваясь. Кузнец, к своему неудовольствию, остался снаружи, в пятый раз повторив мне, чтобы «ежели чего», я обращалась к нему за помощью. Честно говоря, я с трудом могла себе представить его с расческой в руках, колдующего над моими волосами, или помогающего мне в выборе платья, поэтому только от души посмеялась над его предложением.

Окинув комнату взглядом, я обнаружила, что здесь ничего не изменилось. Все вещи оставались на тех же местах, где я их видела в последний раз. Даже расческа, небрежно брошенная мною на подоконнике, лежала там же. Я взяла ее в руки. На деревянной поверхности подоконника остался четкий след: внутри — чисто, снаружи — пыль. Я посмотрела на расческу. На ней тоже лежал толстый слой пыли. «Комната умертвия», — с усмешкой подумала я. Хороший повод для горничных, чтобы отлынивать от уборки.

Если бы мама была здесь, она бы не допустила подобного разгильдяйства. Но ее не было, и прислуга вытворяла, что хотела.

Скандал между родителями назревал уже давно. Конечно, они и раньше ссорились, но это были так, пустяковые распри, без которых не обходится не одна семья. Однако после печально известных событий с моим участием количество ссор резко возросло, причем тема для них теперь всегда была неизменной. Отец обвинял мать в том, что она, мол, слишком увлеклась магией и якшается со всякой нечистью. Под нечистью подразумевалась, само собой, и я тоже. Мать в свою очередь не оставалась в долгу, обвиняя отца в бессердечии, равнодушии к собственным дочерям, эгоизме и глупой суеверности.

Иногда, слушая, как они орут друг на друга, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах, я только диву давалась. Как они, вообще, так долго прожили вместе?

Ни для кого, конечно, не являлось секретом то, что мои родители не были страстно влюблены друг в друга, вступая в этот брак. Это был Брак Договора, один из десятков таких же, периодически заключающихся из дипломатических соображений по всему Террану. Подобные браки стали одним из последствий последней войны между людьми и старшими расами, и призваны были служить поддержанию мира между породнившимися народами. Каждая из разумных рас единожды в двадцать лет должна была выбрать нескольких своих представителей и обязать их вступить в брак с кандидатами, предложенными им другими расами. Самой собой, все быстро смекнули, что для них лучше, и вскоре на данной матримониальной ниве выработалась следующая тенденция: эльфийские невесты — и разношерстные женихи. В принципе, этот расклад устраивал всех — против эльфийских красавиц не возражал абсолютно никто. Ну, а у эльфов отпала проблема, куда пристроить своих многочисленных высокородных принцесс, ведь Браки Договора заключались только между представителями правящих династий.