Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ярл
Я выхватывал стрелы, накладывал на тетиву и, рывком оттянув, тут же отпускал, глазами выбирая цель, а внизу дикий панический крик, стрелы сеют опустошение, словно град Божий. Из тридцати нападавших осталась половина, прежде чем там сообразили, что ворота прорубить не успеют, некоторые попятились, двое-трое еще упрямо продолжали взмахивать топорами.
— Господи помилуй! — вырвалось у мужика справа от меня.
— А вот не помилую, — ответил я сквозь зубы.
— Богохульник, — сказал мужик с удовольствием.
— Мне дано от Бога право, — сурово ответил я, — судить и миловать… Спрячь голову, дурак!
Трое у ворот полегли, остальных я без жалости расстреливал в спины. Всадники начали придерживать коней, но когда увидели, как гибнут их кнехты, заорали, выхватили топоры. Копыта грозно и мощно стучали по дороге, солнце сверкает на доспехах, мы на стене поневоле начали щуриться и прикрывать глаза ладонями.
— Они в панцирях, — сказал кто-то с тревогой. — Братцы, камнями их!
— Хорошо, — одобрил я. — Но бросайте прицельно, камни тоже денег стоят.
Передний из всадников достиг ворот, я услышал тяжелый удар боевого топора, которым раскалывают рыцарские шлемы и кирасы. Толстые дубовые доски загудели.
Перегнувшись, я пустил ему стрелу в темечко, а затем быстро-быстро осыпал стрелами остальных. Получилось хуже: цель стреле указываю взглядом, но если с кнехтами все просто — там лишь бы попасть, то здесь нужно высматривать щели между пластинами панциря. К счастью, усиленный геммами лук Арианта пробивает и панцири, только в двух случаях я поспешил выпустить стрелу, не оттянув как следует тетиву, и всадники лишь содрогнулись, один тут же ухватил стрелу и выдернул, вскинул над головой, потряс, роняя красные капли на роскошный султан на шлеме.
На стене перестали ахать при каждом удачном попадании, я при благоговейном молчании выпустил последние три стрелы, и три всадника, что уже повернули коней и скакали во всю мочь прочь от замка, свалились с коней.
— Быстро собрать коней! — велел я. — Обшарить карманы убитых!.. Все, что соберете, — ваше.
Они сыпанули со стены, как горох, на ступенях образовалась давка. Я боялся, что от жадности начнут сигать прямо со стены, но обошлось, через пару минут ворота распахнулись, наружу выметнулись не только те, кто был на стене, но и всадники, в мрачном молчании ждавшие схватки по эту сторону ворот.
Я медленно спустился во двор, лук уже за спиной, ладонями отряхнул пыль с локтей. Пес бросился мне на грудь, коричневые глаза смотрят вопросительно: не нужно ли ему вмешаться? Не нужно, ответил я взглядом. Отдыхай, не пугай местный народец.
Слуги испуганно пятились, кланялись и снова пятились. Я оглянулся, леди Изабелла и ее подруга уже ушли, не женское дело охранять ворота, ко мне подбежали воины, в глазах почтение и готовность повиноваться.
— Маловато камней, — сказал я жестко. — А если бы нападающих было втрое больше? Или с тараном?
Все молчали, слуги отступили, наконец один сказал угрюмо:
— Ваша милость, семьсот лет ни один не подступал к воротам!
— Тем больше слухов о здешних богатствах, — отрезал я. — Ладно, куда поместили моего пленника?
— Я покажу, ваша милость, — поспешно сказал один из слуг. — Мы его в самый надежный подвал…
Я оглянулся.
— А где это… Мартин Беар?
— Мартин? Он вывел отряд за ворота, осматривает убитых.
— Пусть потом доложит о результатах, — распорядился я. — А теперь веди в ваши темницы! Надеюсь, там крепкие решетки?
— Крепкие, ваша милость, — заверил слуга подобострастно.
— А двери?
— Железные!
— Хорошо, — повторил я. — Нечисть почему-то и железа боится.
Глава 4
Пес пошел следом, я оставил его у дверей во дворе, а со слугой пошли вниз по стертым каменным ступенькам. Опускаться пришлось недолго, я удивился, что у герцога с подземными темницами негусто, всего пять выдолбленных в скальном грунте каменных мешков, достаточно просторных, чтобы узник мог даже поразмяться, шагая от стены к стене. Не похоже на злобного тирана. Впрочем, герцог человек решительный, к садизму не склонен, он явно предпочитал без долгих разговоров простолюдинов в петлю, а благородных — на плаху. Явная экономия на судебных издержках, тюремщиках и оплате каменщиков по обустройству и расширению новых камер.
Слуга погремел ключами, дверь распахнулась в темноту подвала. Слуга посветил факелом, в каменном мешке размером с просторный клозет, на охапке соломы разлегся прикованный к стене крупный мужчина. Доспехи уже содрали, оставив ярко-синий кафтан и коричневые штаны, даже сапоги сняли, чтобы проще было приковать к стене железными цепями.
Он прищурился, прикрыл ладонью глаза от яркого света.
— Чего?..
— Великолепно, — восхитился я. — Спасибо, что не выгнал сразу. Апартаменты у тебя как раз по тебе. Вот что, мужик. Кто ты и что ты, уже знаю. Сейчас вот думаю, что с тобой делать…
Я сделал паузу, рассматривая его, как мясник толстую свинью, он сказал чуть быстрее, чем следовало бы бесстрашному человеку:
— Назначайте выкуп. Если мой отец сможет…
— Сможет, — ответил я недобро. — Я ему начну присылать через день сперва правое ухо, потом левое, затем мизинцы с обеих рук…
Он чуть побледнел, смотрел исподлобья.
— Без пальцев я не смогу держать меч.
— И что?
— Тогда я не воин, выкуп снизится. Если вообще такого стоит выкупать.
Я сдвинул плечами.
— Пока что ты единственный наследник? А внуков отцу можешь обеспечить даже без обеих рук… которые тоже потеряешь, если отец быстро не соберет выкуп. Впрочем, я еще не решил насчет выкупа. Зачем мне выкуп? Я, в отличие от здешнего герцога, человек не бедный.
Он смотрел все так же неотрывно, в глазах затеплилась надежда.
— Тогда стоит ли встревать в эти дела? У Касселей с герцогом давние счеты. Он у нас четверых из родни убил, семь деревень разорил!.. Малолетнего племянника повесил в лесу и устроил из него мишень для стрелков!
Я смолчал, на герцога это похоже, но дело в том, что зверств герцога не видел, а вот деревню этот герой со своей командой жгли на моих глазах, убивали беззащитных крестьян. Я хоть и попытался проехать мимо, но молодую женщину насиловали слишком близко к дороге, и моя ярость не ушла, лишь затаилась, как кипящая лава под толстой коричневой коркой. Со зверьем не просто можно, а нужно по-звериному. Любой другой язык понимают как признак слабости.
— По ту сторону ворот три десятка трупов, — сообщил я. — Люди Винсена Касселя, как мне доложили. То есть твои люди. Или твоего папочки. Сейчас их вороны клюют с большим удовольствием. Здесь быстрые такие вороны, приученные. Сразу слетелись! Думаю, если тебя вышвырнуть, мигом растащат по косточкам. Не вороны, а волки с крыльями… Одного не пойму, это что, тебе на выручку явились так быстро?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});