Олег Филимонов - Уходя, гасите всех!

Их лодку я, естественно, уничтожил — от души искромсав ножом, а в довершение всего поджег джип, облив его бензином из найденной в багажнике канистры, и с чувством выполненного долга отплыл на спасенной лодчонке вниз по реке. Интересно, как эти придурки будут выбираться из такой задницы без денег, документов, еды, вещей, транспорта и связи — телефоны‑то я тоже отобрал. Чисто теоретически интересно. Поскольку даже если они подохнут, меня это не расстроит. Зато если выживут, в следующий раз им будет, над чем задуматься, прежде чем тянуть загребущие лапки к чужому имуществу. На проснувшуюся совесть рассчитывать явно не следовало, но я уповал хотя бы на чувство самосохранения. Вот такая у меня твердая гражданская позиция. Но я отвлекся… Как уже говорилось, в этих местах о подобных проблемах можно было не заботиться, да и домик уходя не запирать. А если что… закон — тайга, прокурор — медведь.

Добраться в Одрино можно было только двумя способами, если, конечно, не ломиться напрямик через лес. Первый путь посуху — от железнодорожного полустанка пройти километров пятнадцать по заброшенной узкоколейке, а потом свернув в лес еще примерно столько же пробираться до места лесной тропой. Другой вариант — это спуститься по реке до нужной, основательно заросшей протоки, которая, в свою очередь, и выводила к маленькому озерцу возле деревеньки.

Я решил двинуться сухопутным маршрутом, рассчитывая подстрелить что‑нибудь уже по дороге, к тому же лодки с собой не брал, а ройку[19], которой можно было бы воспользоваться, еще в прошлый приезд перегнал на озеро. Так что, глянув в инете расписание, я наскоро собрался, прыгнул в поезд, и уже несколько часов спустя бодро шпарил по лесу в Новгородской области.

Ну, «бодро» это как сказать… Вы пробовали ходить по узкоколейке? Да к тому же заброшенной. Смею заверить, удовольствие ниже среднего. Прогнившие бревна, заменяющие шпалы, навалены как попало, и ритм движения поймать невозможно. А уж если они присыпаны снежком… это вообще песня! К счастью, до снега было еще далеко, а вот два года назад я здесь изрядно намучился, проваливаясь между шпалами через каждые два шага. Идти же вдоль полотна не всегда возможно — болотины, колдобины, заросли и буреломы. По дороге я несколько раз подымал глухарей, но мне было просто не до них — все внимание уходило на то, чтобы проследить, куда в следующий раз ставить ногу. Одним словом, я вздохнул с облегчением, когда наконец добрался до еле заметной тропинки, уводящей в сторону от железной… м–мм, дорожки.

Тропинка хитро виляла между деревьев, но я знал, что к деревне она выведет. Надо только не потерять ее на старых вырубках. Иначе придется ломиться через буреломы, которых здесь предостаточно.

Лес в этих местах самый обычный — смешанный, сосновых боров мало, а вот густые ельники встречаются часто. Для меня в них есть какое‑то мрачное очарование. Оказываясь в таком, ощущаешь себя как в сказке, кажется, что вот–вот за поворотом покажется избушка Бабы–Яги. Ну да и домик в Одрино от той избушки недалеко ушел.

Однако ельники я люблю не только за это. А тот, что показался впереди, был мне особенно симпатичен, поскольку я давно знал, что его облюбовали для себя рябчики — вариант почти беспроигрышный. Скинув двустволку с плеча, я заменил патроны в обоих стволах на мелкую дробь — семерка будет самое то. На ходовой охоте, особенно когда хожу без собаки, я заряжаю бокфлинт[20] двумя номерами дроби — средней и крупной. А иногда, если есть вероятность наткнуться на что‑то серьезное, в один из стволов идет пуля или картечь. Вот когда охотишься с лайкой, почти всегда есть возможность сменить патроны, если есть опыт, по тону лая без проблем можно определить, на что она там гавкает — на белку, глухаря, кабана или медведя. К примеру, на белку лай тонкий с подвизгиваньем, а на крупного зверя — глухой и злобный.

В этот раз собаки со мной не было, да и не могу я их держать по причине своей непоседливой профессии — все поголовье зверовых лаек, аж из трех штук — восточника и двух западников[21], — воспитывает отец. Когда он выходит со своей сворой на прогулку, все живое старается попрятаться. А трупики не успевших убраться с дороги кошек отец потом собирает и аккуратно складывает по помойкам. Зато бродячих кошек рядом с его домом не встретишь. А вот сердобольные старушки стенают и ругаются — некому, понимаешь, объедки скормить.

На охоте эта страшная стая без проблем держит на месте лося, кабана или медведя — подходи да стреляй, а подраненного зверя может порвать и самостоятельно.

Мне без четвероногого помощника оставалось уповать на удачу и хорошее знание местности. И сменить дробь, а то палить семеркой по глухарю или нулевкой по рябчику — дело не слишком разумное.

В своих предположениях я не обманулся: рябчики порскнули в стороны, едва я углубился в ельник метров на сто. Ружье само собой взлетело к плечу, поочередно плюнули дробью оба ствола…

Подобрав тушки убитых птиц, я принялся ощипывать их прямо на ходу — это лучше делать, пока они не остыли. Ну вот, вкусный обед у меня уже есть, возможно, подстрелю еще чего‑нибудь и на ужин. Припасов я брал с собой не слишком много, рассчитывая прокормиться охотой. А от того, насколько это получится, зависела и продолжительность самому себе устроенного отпуска.

Рябчиков я вспугивал еще несколько раз, но они настолько быстро исчезали в зарослях, что стрелять было бесполезно. А без толку жечь патроны я давно уже отучился. Вернее, к экономии боеприпасов был приучен с самого детства. Зато на вырубке подстрелил зазевавшегося тетерева. При моем появлении несколько штук снялись с берез, но улететь удалось не всем…

Я не считаю себя снайпером в современном смысле этого слова. И поражать цель за полтора километра не умею, мои достижения гораздо скромнее. Хотя в Чечне часто работал именно со снайперской винтовкой. Правда, СВДС и уж тем более ВСС, с которыми мне приходилось иметь дело, назвать настоящими снайперками довольно сложно. Они под другое заточены — одна, чтобы, быстро перемещая огонь по фронту, выбивать первоочередные цели, а другая вообще для работы по тихому, считай, накоротке — до 400 метров. Так что на дистанции прямого выстрела я вполне на уровне, а дальше начинаются разнообразные поправки или вообще сплошной Дзен, в силу недостаточной религиозности и склада характера мне недоступный.

Мой конек — стрельба навскидку, что из пистолета, что из винтовки, что из ружья. Да и из лука тоже. Ну, это еще можно обозвать интуитивной стрельбой. И вот здесь вполне уместно упомянуть звание снайпера в его первоначальном смысле — раньше так называли стрелков по бекасам. Птичка, размером чуть больше воробья, на большой скорости выписывающая в полете удивительные кренделя. Попробуй попади! Я обычно попадаю. Хотя именно бекасов стреляю редко, предпочитая дичь покрупнее. Зачастую я даже не понимаю, когда и как в руках оказывается до того висящее на плече ружье. А палю по наитию, совершенно не целясь. Да и улепетывающая дичь, обычно не дает возможности тщательно прицелится, а, поднявшись с места, сразу норовит скрыться в зарослях. На все про все остаются доли секунды.