Вера Камша - Красное на красном

— Гальтару? Но в ней же никто не живет.

— Сын моего отца говорит внуку твоего деда, что то, что просим мы, не имеет ценности в глазах забывших родство свое.

— Если мы и так все забыли и ничего не знаем, зачем вам мой отказ? — Альдо словно прочитал мысли Робера. — За свое золото вы купите и развалины Гальтары, и старые вещи.

— Мы чтим Закон Кабиохов и не хотим уподобляться скупщикам краденого. Лишь законный обладатель прав и имущества может от них отказаться.

— А если ничего не выйдет? Скинуть Олларов не так-то просто.

— Если ничего не выйдет, значит, правнуки Кабиоховы не исполнили своих обязательств и заплатят неустойку. Каково слово блистательного?

Робер смотрел на Альдо, ожидая его решения. С одной стороны, предложение было выгодным, с другой — оно казалось… слишком выгодным, хотя Чужой разберет этих фанатиков. Может, для них и впрямь нет ничего важнее этого самого первородства и старых цацек…

— Я согласен, — раздельно сказал Альдо, — в день моей коронации вы получаете Гальтару и те старинные вещи, которые пожелаете.

— Я прошу блистательного подтвердить свое слово в Чертоге Одного и Четверых, и я прошу блистательного гостя спросить свою кровь о минувшем.

— Но, достославные, я эсператист.

— Кабиоху и правнукам его важна кровь блистательного гостя, но не мысли его.

— То есть я должен поклясться на крови?

— Таков обычай. Но и правнуки Кабиоховы принесут свою клятву и внесут свой залог.

— Хорошо, — Альдо поднялся, — пусть будет так, как вам нравится, хотя кровь дворянина не дороже его слова. Мой друг должен сделать то же, что и я?

— О нет! Пусть блистательный Робер из рода Флоха даст слово молчать об увиденном, этого довольно.

— Я не разбрасываюсь тайнами моего короля, — отрезал Иноходец, ошалевший от своего новоявленного родства с каким-то Флохом.

— Да проследуют блистательные впереди меня в чертог Кабиохов.

3

Больше сомнений в том, из чего сделана эта штука, не было. Золото! Червонное золото, не изгаженное никакими примесями. Робер никогда не был жадным, но при мыслях о том, сколько вуарских[33] слитков пошло на одну-единственную гоганскую игрушку, становилось страшно.

Енниоль поднял руку, один из занавесов раздвинулся, пропуская двух то ли беременных, то ли очень полных молодых женщин, разодетых в разноцветные шелка и увешанных драгоценностями. Толстухи вели под руки третью, невысокую и тоненькую, закутанную в легкое белое покрывало. Равнодушный ко всяческим обрядам, но не к женщинам, Иноходец, стараясь не нарушать приличий, постарался разглядеть вошедших дам. Гоганы прятали своих жен и дочерей от чужих глаз, а тут к ним пожаловали аж три.

Говорили, что гоганы женятся на родственницах, даже на сестрах и дочерях. Говорили, что правнучки Кабиоховы прекрасны, что у них темно-рыжие кудри и белая кожа. Говорили, что гоганы уродуют своих жен, откармливая их, как гусынь, и вставляя им в нос кольца. Говорили, что гоганские женщины сплошь ведьмы, что отец вправе жить с женами сыновей, а старший брат с женой младшего, но иноплеменника, увидевшего гоганни[34] без покрывала, ждет смерть. Сколько в этих слухах чуши, а сколько правды, Эпинэ не знал, но толстухи стали бы настоящими красавицами, если б кто-то догадался продержать их месяц на пареной морковке. Темно-рыжие и белокожие, с соболиными бровями и крупными, чувственными ртами, они могли сойти за сестер, а может, таковыми и являлись.

Истосковавшийся по женскому обществу Иноходец простил дамам тройные подбородки и тяжелые животы за лучистые светло-карие глаза и яркие губы. Конечно, в талигойских платьях гоганни показались бы бочками, но многослойные переливчатые накидки, из-под которых виднелись узкие ножки в изящных сафьяновых туфельках без каблуков, исправляли положение. Так беременные они все-таки или нет?

— Иноверец не может коснуться ары[35], — пояснил Енниоль, — но залог блистательного примет правнучка Кабиохова, вступающая в пору расцвета и до сего дня не видевшая мужчины, кроме отца своего.

Толстушки остановились и сняли со своей спутницы белое покрывало. Третья гоганни отличалась от сестер или подруг, как породистый жеребенок отличается от дойных коров. Одетая в белое девушка казалась совсем юной. Невысокая, чтобы не сказать маленькая, гоганни была темно-рыжей, ее густые, слегка волнистые волосы были подняты на затылке в подобие конского хвоста и все равно достигали колен. Белоснежная кожа, нежный, крупный рот, большие глаза, более светлые, чем у соплеменниц, испуганные, но решительные… Сказать, что девушка была красива, значило не сказать ничего! Такую хочется подхватить на руки и унести по заросшему цветами лугу туда, где нет ни боли, ни грязи, ни осени.

— Юная Мэллит, младшая дочь достославного Жаймиоля, донесет слово и кровь блистательного до зеркала Кабиохова.

Альдо грациозно поклонился женщинам. Робер знал своего сюзерена — до Кабиоха ему дела нет, но пролить кровь ради красавицы в белом он готов. И не только он… Увы, Мэллит покинет дом отца ради какого-нибудь менялы или трактирщика. Мужем гоганни может стать лишь гоган, а женой герцога Эпинэ — каменная статуя с длиннющей родословной. Вот уж точно нет в жизни счастья!

Под восхищенными взглядами чужаков красавица вспыхнула и опустила ресницы. В отличие от своих жирных родственниц Мэллит не носила многослойных балахонов, на ней были лишь белые, стянутые у щиколоток шароварчики и белая же короткая блузка, завязанная под грудью. И все. Ни золота, ни драгоценностей, да они бы ей и не пошли. Зачем ландышу золото? Он хорош сам по себе.

Девушка преклонила колени перед Енниолем, и тот властным жестом взял ее за волосы, приподнимая лицо. Это было не жестокостью, а началом ритуала. Слов, произнесенных достославным, Робер, разумеется, не понял. Старейшина говорил, Мэллит слушала, слегка приоткрыв яркие губы. Одна из толстух принесла оправленную в золото створку раковины, другая — четырехгранный стилет.

— Согласен ли блистательный Альдо из рода Раканов нанести себе рану этим ножом и позволить Мэллит отереть выступившую кровь?

— Ради глаз прелестной Мэллит я готов на все, — галантно ответил талигоец, но вовремя спохватился и добавил: — Если таков обычай, я согласен. Куда и как колоть?

— Туда и так, как это сделаю я. Да убедится наш гость, что лезвие чисто от скверны, и да будет кровь правнучки Кабиоховой нашим залогом, а кровь блистательного Альдо — его ответом.