Песня Волчьей луны (СИ) - Лариса Петровичева
Вопрос был задан резко и без перехода, чтобы ввести Арьяну в замешательство. Получилось — руки девушки едва уловимо дрогнули. Ирвин уловил солоноватый запах ее волнения.
— Мой отец — его величество Якоб, — с ледяным достоинством ответила принцесса. — Полагаю, вам это известно.
Общение с Лотаром всегда было похоже на отравленную конфету: сперва шла сладкая часть — похвала и благодарность князя — а потом наступал черед яда.
— Арьяна, поверьте: вы среди друзей. Ни одна живая душа в Хармиране не желает как-то обидеть или оскорбить вас, — Киган смотрел на принцессу с искренним теплом, и Ирвин недовольно подумал, что брат, пожалуй, влюбится. В спасительниц мира всегда влюбляются. — Но наша общая ситуация не слишком-то приятна, и сейчас мы должны найти выход, который устроит всех.
— Я понимаю, — кивнула принцесса. От нее повеяло холодком, словно девушка надела ледяные доспехи. “Посмотри на меня”, — подумал Ирвин, но Арьяна не обернулась в его сторону.
Сейчас все решения принимал Киган, князь хармиранский. Она не сводила с него взгляда.
— Я буду говорить прямо, уж позвольте мне, старику, такую привилегию, — промолвил Лотар, и Ирвин мысленно ухмыльнулся.
Любит же канцлер прибедняться! Если судить о том, что веселые обитательницы Зеленой слободы рассказывают о его постельных подвигах, он даст фору всем молодым.
— По долгу службы я обязан знать все секреты и темные тайны. И я знаю вашу. Вы ведь не дочь короля Якоба, Арьяна. Ваш настоящий отец — Рабан Оллер, гранд-адмирал. Достойнейший человек! Храбрец, герой, искренне любил и любит вашу матушку, но… Вы бастард, моя милая. Вы дитя измены и порока, вы порождение похоти и бесчестия. И брак с вами для владыки хармиранского попросту недопустим. Узнав о вас, я сразу же задался вопросом: как это соотносится с княжеской честью?
— Никак, — откликнулась Арьяна. Она побледнела, стиснутые в замок пальцы были словно высеченными из мрамора. Отправляясь сюда, она меньше всего ожидала, что ее прилюдно отхлещут по лицу грязными тайнами семьи.
— Верно, никак, — согласился Лотар, и Киган тотчас же добавил:
— Арьяна, повторяю: ни господин канцлер, ни я, ни кто-либо еще сейчас не хочет вас оскорбить и унизить. Вы среди друзей, пусть эти друзья и говорят горькие вещи. Да, вы бастард. Да, я не возьму вас в жены, мы не равны по праву рождения, и письмо о моем отказе уже отправлено вашему отцу. Но вы — спасительница Хармирана, и я щедро вознагражу вас.
Ирвин провел ладонями по лицу. Отправляясь сюда, принцесса вряд ли ожидала, что наградой за спасение детей будет брак с оборотнем.
— Вот мой именной указ, — продолжал Киган. Секретарь, который бесцветной тенью держался в стороне, протянул открытую папку с бумагами; князь вынул верхний лист. — Я благословляю ваш брак с Ирвином, моим братом, младшим князем Хармиранским. Отныне вы именуетесь ее высочеством Арьяной, младшей княгиней Хармиранской.
Арьяна сжала пальцы еще сильнее. Ирвин прекрасно понимал, что он для нее незавидная партия. Не тот мужчина, о котором может мечтать девушка.
Впрочем, кто и когда обращал внимание на девичьи мечты?
— Для бастарда это вершина, которой он может достичь, — улыбнулся Лотар и дружеским жестом любящего дедушки похлопал Арьяну по стиснутым пальцам. — Ну, ну, милая моя! Не стоит так волноваться! Вас прислали сюда, чтобы вы спасли Хармиран и стали княгиней — так и вышло! При этом вы еще спасаете достойнейшего человека, — канцлер с искренним уважением перевел взгляд на Ирвина, и Арьяна наконец-то обернулась к нему.
И посмотрела так, что лучше бы не смотрела вообще.
* * *
После того, как Киган, еще раз выразив всяческое почтение и вечную благодарность хармиранского народа, завершил встречу, Арьяне пришлось пойти вместе с Ирвином в его покои.
В комнатах и залах, отведенных для полукнязя, не было ничего, что указывало бы на то, что здесь, среди этих светлых стен, гобеленов, картин и изящной старинной мебели, живет практически умалишенный. Отпустив слуг, которые сервировали легкий обед, Ирвин указал на кресло и, когда Арьяна села, сказал:
— Вы устали.
Арьяна кивнула. Да, устала. Сперва работа, которая через несколько часов одинаковых торопливых движений сделалась похожа на густое желе, из которого не было выхода. Потом это заседание, на котором Арьяну взяли за воротник и окунули лицом в грязную лужу — она прекрасно знала, кто ее отец, но то, что об этом настолько легко и бесстыдно заговорил канцлер другого государства, сделало ее крошечной и беспомощной.
Надо было собраться. Надо было взять себя в руки.
— Да, — ответила она. Что скрывать очевидное? — Устала.
— Вечером вам снова в госпиталь, верно? — уточнил Ирвин. Сейчас в нем не было той волчьей жути, которая так испугала Арьяну в поезде. Просто молодой мужчина — кстати, вполне привлекательный.
— Я сказала, что вернусь к шести.
— Понял. Ложитесь.
Принцессам не положено возмущенно ахать, когда при них говорят какие-то двусмысленные гадости. Принцесса должна сохранять спокойствие и уверенность в любой ситуации. “Я бастард, — напомнила себе Арьяна. — Как он там сказал, порождение греха?”
— Приберегите ваши предложения для кого-то другого, — отрезала Арьяна. Ирвин усмехнулся и со вздохом указал на диван. Должно быть, сюда усаживали друзей или родственников, когда они навещали полукнязя — впрочем, Арьяна сомневалась, что у Ирвина бывает много гостей.
— Я не имел в виду ничего дурного. Просто предложил вам отдохнуть… без моего участия, — он подошел к столу, оторвал темно-фиолетовую виноградину от кисти. — Я вам настолько отвратителен, Арьяна?
Ей сделалось неловко. Ирвин не сделал ничего дурного, он не обидел Арьяну ни словом, ни взглядом — да, было в нем что-то пугающее, почти отталкивающее, но это ведь не отвращение. Нет.
— Вы правы, я действительно устала, — ответила она. — Все произошло слишком быстро. Меня выкинули из дома, чтобы сделать женой вашего брата. Появились вы — и мое присутствие не дает вам оборачиваться. Это ведь определенная ответственность, вы же понимаете… Столько всего случилось, у меня просто не было времени привыкнуть.
Ирвин кивнул, и Арьяна добавила так, словно искренне хотела сказать ему что-то хорошее:
— Вы не отвратительны. Нет.
Полукнязь вздохнул. Отправил в рот виноградину.
— Тогда отдыхайте, — прожевав, он кивнул в сторону дивана, и Арьяна напомнила себе: “Это оборотень. С ним лучше не спорить. И это единственный человек, который во всем на моей стороне — потому что от меня зависит его разум”.
— Это больно, быть волком? — спросила она, пройдя к дивану и сняв туфли. На диване оказалось неожиданно удобно, плотно
