Хроники-4. Белеет "Парус" одинокий - Илона Волынская
Роман почувствовал, что начинает понимать Рико. Он еще ни разу не видел неведомого Эдварда, но тот Роману уже активно не нравился!
Янка бережно, словно бы голос Эдварда еще мог прятаться внутри, сложила мобилку, мечтательно улыбнулась, и тут же раскрыла ее снова:
- Це Янка Свитезь з группы Рико. Мне потрибна полная уборка в квартире. Щоб сияло! Да, просто зараз! Ночь? Ну и що? А колы мы працюемо, мы пытаемо, день чи ночь? – створки лифта распахнулись.
Роман споткнулся на пороге, поняв, что лифт открывается прямо в квартиру. По-прежнему под впечатлением от дома, холла и лифта, Роман и в квартире у Янки ожидал увидеть нечто версалисто-помпадуристое, в подушечках и рюшечках. Не угадал. Огромное, казавшееся просто беспредельным помещение, было оформлено в стиле hi-tech.
Янка, не оглядываясь, двинулась вглубь комнаты… прямо по поверхности мягко колеблющейся воды.
Конечно, от Янки чего угодно можно ожидать, но Роман всегда считал, что хождение по воде «аки посуху» присуще существам несколько другого рода. Что ж, Янка и не ходила по воде. Просто у самых ног простирался утопленный в пол бассейн, сейчас закрытый абсолютно прозрачной пластиковой панелью. Просто? Ничего себе просто!
Покосившись на хозяйку, озабоченно заталкивающую снаряжение в большой потертый рюкзак, Роман присел на корточки и всмотрелся сквозь пластик. Да, он не ошибся. Янкина квартирка была двухярусной. Весь нижний этаж представлял собой огромный бассейн. На дне медленно колыхался садик подводных растений, среди которых, точно как в настоящем садике, стоял яркий пластиковый столик и пара кресел.
Блин, сколько ж одной стеклокерамики на стенки пошло!
Потрясенный Роман отпрянул и бочком-бочком, стараясь все-таки не становится на пластиковую крышу бассейна, тоже прошел в комнату. Янкина квартира представляла собой студию – пространство, пространство и никаких перегородок. Вместо стандартного для hi-tech серого фона на стенах чередовались прохладная голубизна и пастель, расчерченная серебристо-стальными квадратами рам.
В первой на срезе гранита красовалась невероятно яркий рисунок: первобытные охотники вокруг загнанной дичи. Но если приглядеться внимательнее, схематически вычерченные фигурки оказывались непривычно высокими и тонкими. Кружочки, обозначающие головы охотников, украшали тщательно вырисованные остроконечные уши. Да и дичь походила не на медведя или бизона, а скорее на крылатого ящера. Трехголового.
Чуть дальше, в точно такой же тонкой стальной раме, держался цельный фрагмент древнегреческой мозаики с обнаженной нимфой. В отличии от классических изображениях нимф, возлежащих на мягкой траве или в крайнем случае обнимающихся с распаленными страстью сатирами, на этой мозаике нимфа была при деле. Встрепанная, перемазанная зеленым древесным соком, потная – струйки пота на обнаженном теле выложены прозрачными кусочками смальта – она выколупывала из-под корней своего дерева толстого червя.
На средневековой японской гравюре два крылатых тэнгу играли в мяч головой Рокуро-Куби – «Сорвиголовы». Обезглавленное тело тем временем мирно само с собой перебрасывалось в кости. Человеческие.
- Що, нравится? – с явной гордостью спросила Янка, видя, что Роман чуть ли не носом водит по стене со стальными рамами.
- Офигительно! – с искренним восторгом откликнулся Роман, - Ровненькая, ни одной шероховатости! – и он провел по стене пальцем, - Янка, а телефона этих штукатуров у тебя не осталось?
- Рехнулся хлопец на своему ремонте, - поглядев на Романа долгим безнадежным взглядом, заключила Янка и принялась запихивать в рюкзак что-то тяжелое и остро пахнущее смазкой.
Роман пожал плечами – а что он, собственно, такого сказал? – и склонился над полочкой с дисками, в уверенности, что найдет там богатую коллекцию ужастиков. И в полном изумлении обнаружил чинно стоящую рядком подборку из старых советских фильмов и американских комедий 50-х. «Влюблен по собственному желанию» соседствовал с «Как украсть миллион», «Карнавальная ночь» подпирала «Сестру его дворецкого». «Унесенных ветром» здесь не было, и вообще, как понял Роман, не было ни одного фильма, где дело не кончалось бы свадьбой или хотя бы счастливым финальным поцелуем.
Рядом с дисками лежала стопка зачитанных до дыр любовных романов.
Роман глянул на следующую полку… И снова обалдел. Там стояли все «Сумерки» - книги, и фильмы. Но к темным волосам Беллы Свон на обложке шариковой ручкой была аккуратно пририсована пара рожек, а на носу намалевана бородавка. Причем ни лежащие рядом диски с «Дневниками вампиров», ни «Дракула», ни «Блэйд» не были так изуродованы.
- Слушай, если ты так не любишь «Сумерки», зачем смотришь? - удивился Роман.
Янка выхватила коробку с дисками у Романа. Выдвинула ящик шкафчика и вытащила оттуда точно такой же, только чистый вкладыш с изображением Беллы, ее вампира и ее же оборотня. Молча поменяла и вернула коробку на полку. Потом одарила долгим взглядом обезображенное шариковой ручкой лицо вампирской подружки и с силой смяла старую обложку в кулаке.
- Ты начебто хотив до туалету, Ромасыку, - холодно сказала она.
Из туалета Роман выбрался в состоянии глубокой задумчивости. Убираясь с траектории мечущейся Янки, Роман тихонько приткнулся у барной стойки и принялся осмысливать – зачем в санузле нужен диванчик? Особенно неприятного гостя уложить ночевать? А если он там в отместку запрется? Роман запустил руку в модерновую стеклянную вазочку, до краев наполненную толстенькими жаренными семечками. Сплюнул шелуху в тяжелую хромированную пепельницу…
- Ой!
Побледневшая Янка растерянно глядела, как он щелкает семечки.
- Что, нельзя, да? – вскакивая, пробормотал смущенный Роман. Он разжал кулак, ссыпая обратно в вазочку шуршащую черную струйку. - Извини, я не хотел! – да, конфуз, не успел войти, и тут же накинулся на хозяйские семечки. Как с голодного краю.
Янка, похоже, еще более смущенная, схватила вазочку с семечками, засуетилась, вроде как спрятать ее хотела. Потом взяла себя в руки, резко плюхнула вазочку перед Романом, так что часть черненьких зерен просыпалось на барную стойку. Роману показалось, что на глазах у Янки блеснули слезы.
- Що ты, звычайно ж можно, угощайся, пожалуйста! – заливаясь почти морковной краской, пробормотала она, - Я просто не думала, що ты любишь семечки.
- Я могу и обойтись, - Роман на всякий случай отступил подальше от злополучной вазочки.
- Нет, ты ешь, ешь, не стесняйся! Ось, не хочешь здесь, с собой возьми, - и она почти силой всыпала горсть семечек в карман его куртки. – Ну, я все взяла, пишлы! – и все еще полыхая ушами, подхватила рюкзак, и явственно изо всех сил стараясь не смотреть на Романа, рванула к выходу, продолжая при этом раздавать приказания в телефон:
- Привезите пакеты прямо сюды и покладить в холодильник! Я не пытаю вас, скилькы це стоит! Доставьте кровь, а до ранку в мэнэ вже буде чим з вамы розрахуватыся!
Окончательно обалдевший Роман поспешил за ней.
- Надо поторапливаться! – вроде отошедший после недавней
