Когната - Алексей Борисович Сальников
Когда заблестела вода впереди, Когната без спросу ускорилась, быстрее зашагал и проводник. Из гордости Константин не стал просить подождать, а когда приблизился к реке, Максим Сергеевич уже полоскал в воде ладони Когнаты и, зачерпывая из реки, умывал ее лицо. Они о чем-то разговаривали, Когната смеялась. Константин бросил на границу между песком и травой рюкзак, сел, опершись на него спиной, стараясь быть незаметным, достал таблетки из кармана дождевика, запил их водой из фляжки.
Находясь в движении, Константин чувствовал себя еще ничего, пусть спина и шея беспокоили, но в меру, достаточную для иллюзии, что и дальше будет так. Стоило же добраться до привала, тут-то боль и обняла, навалилась и на спину, и на ногу, захотелось одновременно упасть, уползти куда-нибудь, закопаться по самую шею в прохладную землю, — или без остановки идти дальше, не давая боли взять верх.
— Эй, товарищ шпион, ты что-то все зеленее и зеленее, — слегка обеспокоился Максим Сергеевич, сидевший на своем рюкзаке, как на табурете.
Когната, которая к тому времени уже бодро орудовала столовой ложкой в открытой банке с тушенкой, одобрительно рассмеялась словам, что человек зеленеет. Она с любопытством окинула взглядом Константина, увидела, что речь Максима Сергеевича больше преувеличение, нежели правда, и отвернулась.
— Сейчас пройдет, — ответил Константин, стараясь, чтобы голос не соскользнул в болезненное кряхтение.
— Пройти-то пройдет, лишь бы ты тоже не отошел, — возмутился Максим Сергеевич. — Понятно, что без тебя мы до места быстрее допрыгаем…
— Да, — не отвлекаясь от еды, согласилась Когната, потому что это была правда.
— …но какого дьявола они все же тебя на это подписали? — продолжил фразу Максим Сергеевич. — Ты провинился, что ли, или как?
Константин, разозленный переживаемой болью, хотел ответить, что это не столько секрет, сколько вовсе не собачье дело проводника, но тут Когната сказала консервной банке:
— Константин мою настоящую маму поймал, и полиция мою настоящую маму в тюрьму посадила. Я сейчас с мамой-опекуном и папой-опекуном живу. Они мои регенты есть. Их двое есть, потому что кого-нибудь одного убить могут. Хотя бы одного нужно, чтобы моим воспитателем являлся.
— Погоди-погоди, Когната, — прервал Максим Сергеевич. — Твоя мама драконом является?
— Да, все так, — охотно откликнулась Когната. — Она кем же еще являться может? Я же дракон есть.
— Как ты, интересно, такой пышущий здоровьем, исхитрился поймать дракона? — удивленно, при этом насмешливо и недоверчиво поднял бровь проводник.
— Он мою настоящую маму действительно поймал, — повторила Когната. — И Константину теперь все верят. Я вчера Дмитрия в кабинете, когда сидела, услышала.
Константин только и смог, что махнуть рукой в сторону Когнаты:
— Вот у нее и спрашивайте, Максим Сергеевич, раз она все знает, а от меня отстаньте. Это глупая и совершенно неинтересная история.
А сам подумал: «Я бы тебе лучше историю про нашу с тобой, Максим Сергеевич, встречу рассказал, только хочется дожить до конца похода».
Или смотрел Константин на проводника как-то по-особенному, или еще что, но тот заявил:
— Просто у меня такое чувство, что я тебя где-то видел. Почему-то вспоминается, что вокруг тебя блестки от хлопушки летят.
«Ну, это как раз не удивительно, что ты меня так мог запомнить», — подумалось Константину.
— Я тоже так Константина помню! — в свою очередь ляпнула Когната.
«И это тоже как раз неудивительно», — подумалось Константину еще раз.
— Ладно, — снисходительно крякнул Максим Сергеевич, — давай, не пререкайся сейчас, я тебя разгружу слегка, пока ты окончательно не загнулся в первый же день…
Он поднялся, развязал рюкзак Константина и перекинул в песок несколько консервных банок, комментируя:
— Возражения не принимаются. Найди место для героической смерти от радикулита где-нибудь не со мной. Мне эта проблема не нужна.
— И мне тоже не нужна, — сказала Когната.
— Господи, да ты-то куда лезешь? — упрекнул ее Константин. — Сейчас повешу на тебя рюкзак, а сам пойду налегке.
— Нет. Я рюкзак не понесу, — отказалась Когната. — Но я тросточку твою можно возьму, пока ты лежишь?
Константин в знак согласия рукой подтолкнул трость в ее сторону, и она сразу же схватила ее и стала ходить, пытаясь прихрамывать:
— Я будто как ты, старая есть, — пояснила она.
Константин припомнил ей эти слова, когда они двинулись дальше: где-то часа через полтора после привала и еды ее разморило, и Когната заспотыкалась на ровном месте, уже не скакала, как прежде, и оставляла без внимания летавших рядом стрекоз.
— Теперь ТЫ будто старая есть, — сказал он.
Когната смерила Константина равнодушным, но при этом обиженным взглядом.
— Ну-ка, — заметил на это проводник, подхватил Когнату и посадил себе на шею. А Константина поддел: — Извини, тебя не могу, ты уже большой.
— Но было бы неплохо прокатиться, — с шутливой претензией буркнул Константин.
— Терпение! — обернулся к нему проводник. — Видишь там мост? Там перейдем, легче будет. Понравитесь местным жителям, авось и подбросят.
— А что там? — полюбопытствовал Константин.
— Там такие ребята, что до прошлого года я эти места за мостом обходил крюком в несколько дней. Видишь, там лес реже. Он там не просто так редкий.
— Он там не просто так редкий, — подтвердил Константин. — Мне кажется или деревья на том берегу как будто одного размера? Там парк какой-то?
Когната, обняв лоб Максима Сергеевича обеими руками, прикорнула головой на его макушке и не в силах была дать хоть какой-нибудь комментарий. Про обтесанную проводником палку она, впрочем, не забыла, а еще до того, как они выступили, настояла на том, чтобы Максим Сергеевич прикрепил деревянную саблю к своему спальному мешку. «Вот ты крыса упрямая», — плюнул проводник, когда она отказалась идти без палки и даже отбежала от них подальше, когда ее попытались (проводник попытался) потащить за руку. Почему она сама ее не понесла? Сказала: «Я пока не хочу. Но, может быть, потом я поиграть пожелаю».
Поскольку солнце миновало полуденную отметку и стало клониться к горизонту, а еще со стороны реки не слишком сильно, однако безостановочно дуло прохладой, идти и правда стало намного легче. Константин переставлял трость и ноги, посматривал на то, как ветер колышет и прилизывает на одну сторону волосы Когнаты, и благодушно слушал историю проводника:
— С теми, кто за мостом, интересно получилось. Сначала два дела подряд, где я еле ноги унес, а потом эти ребята. Я уже думал, что все, судьба, видно, помереть, но пронесло. Там буквально две недели сумасшедшие были. Сначала оборотни, которым я их волчицу притащил в полнолуние, пришлось даже пострелять. Благо пули не серебряные, я особо и не стеснялся. Возвращаюсь в родной город, а меня уже что-то такое ждет, как объяснить, по
