Цена весны - Дэниел Абрахам
— В своем договоре я использовал другие термины, — сказал он. — Мне кажется, например, что я использовал термин «жена», а не «постельная служанка». Я понимаю, что мужчины Гальта могут найти договор трудным. Он, однако, необходим.
Она развел руки, словно извиняясь. Она встретила его взгляд своим, в котором сквозил интеллект мастера-купца.
— Да, — сказала она. — Ваше величество, я в состоянии обеспечить вам решающее большинство в Верховном Совете и в собрании. Это будет стоить мне всех услуг, которые мне должны, а я копила их тридцать лет. И мне потребуется еще тридцать, чтобы расплатиться по долгам, которые я сделаю ради вас.
Ота улыбнулся и стал ждать. На мгновение холодные голубые глаза сверкнули.
— Вы бы могли поблагодарить меня, — сказала она.
— Простите, — сказал Ота. — Я не думал, что вы закончили, и не хотел вас прерывать.
Женщина кивнула, слегка откинулась назад и сложила руки на коленях. Оса пронеслась, жужжа, через воздух, зависла между ними и, повисев, метнулась в листву. Он смотрел, как она выбирала лучшую стратегию и, наконец, выбрала резкость и прямолинейность.
— У вас есть сын, я верно поняла? — спросила Иссандра Дасин.
— Да, — сказал Ота.
— Только один.
Он, конечно, этого ожидал. В договоре не содержалось положение о роли Даната, но альянсы внутри Хайема всегда подкреплялись свадьбой. Будущее его сына всегда было фишкой в игре, и сейчас эта фишка была готова сыграть.
— Только один, — согласился он.
— Так получилось, что у меня есть дочь. Ане было три года, когда пришла судьба. Сейчас ей восемнадцать, и…
Она нахмурилась. И это было самое удивительное из того, что она сделала после прихода. Каменная маска на лице сдвинулась; глаза, которые он не мог вообразить плачущими, засверкали непролитыми слезами. Ота был шокирован тем, что так неправильно судил о ней.
— Вы знаете, она никогда не держала ребенка на руках, — сказала женщина. — Даже не видела ни одного. Когда я была в ее возрасте, меня нельзя было вытащить из детской. Как они смеются, когда маленькие. Ана никогда этого не слышала. Как пахнут их волосы…
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она наклонился вперед и положил ладонь на запястье женщины.
— Я помню, — тихо сказал он, и она улыбнулась.
— Это к делу не относится, — сказала она.
— Это сердцевина всего дела, — сказал Ота, машинально принимая позу несогласия. — И в этом мы согласны. Простите, если я забегаю вперед, но вы предлагаете мне поддержку в обмен на брак между нашими семьями? Ваша дочь и мой сын?
— Да, — сказала она.
— Есть и другие, которые попросят ту же цену. У нашего народа есть традиция — хай может взять несколько жен…
— Вы не взяли.
— Да, — согласился Ота. — Я не взял.
Оса вернулась, жужжа в ухо Оте. Он не поднял руку, и насекомое приземлилось на обрамленный блестящим шелком рукав его платья. Иссандра Дасин, мать будущей жены его сына, изящно наклонилась вперед и раздавила ее пальцами.
— Никаких других жен, — сказала она.
— Мне нужны гарантии, что голосование станет решающим, — сказал Ота.
— Вы их получите. Я более влиятельная женщина, чем кажусь.
Она посмотрел вверх. Солнце горело из-за тонкой облачной завесы. Тот же самый свет лился на Утани, просачиваясь через окна дворца Даната. Вот если бы был способ прошептать солнцу и отправить сообщение Данату: «Ты уверен, что готов рискнуть? Провести жизнь с женщиной, которую никогда не встречал, которую можешь никогда не полюбить»?
Его сыну было уже двадцать зим, и он был мужчиной, во всех отношениях. Перед тем, как большая дипломатическая орда уехала в Гальт, они обсуждали возможность такого рода сделки. Данат не заколебался. «Если это будет цена, я готов ее заплатить», — сказал он с мрачным лицом. Он был мрачным и уверенным, и таким же непонимающим, как и Ота в его возрасте. Ни один из них не мог сказать ничего другого. И Ота не мог сделать ничего другого, только, глядя на ослепляющее солнце, оттянуть это мгновение на несколько вздохов.
— Очень хорошо, — сказал Ота. И повторил: — Очень хорошо.
— У вас есть и дочь, — сказала женщина. — Более старший ребенок?
— Да, — сказал Ота.
— Она уже предъявила претензии на трон?
Неожиданно перед внутренним взглядом Оты появилась картина: Эя, одетая в золотое платье, в волоса вплетены драгоценные камни; она обрабатывает раны пациентов. Ота хихикнул, потом увидел, что на лице гостьи начало появляться выражение обиды. Он подумал, что не слишком умно насмехаться над мыслью этой властной женщины.
— Она не возьмется за эту работу, даже если вы будете ее умолять, — сказал Ота. — Она — умная и решительная женщина, но дворцовая политика вызывает у нее сыпь.
— А что, если она передумает? Кто может сказать, что она будет думать спустя двадцать лет?
— Не имеет значения, — ответил Ота. — Я нашей стране не было императриц. И, как мне кажется, не было женщин в вашем Верховном Совете.
Она иронически фыркнула, но Ота увидел, что набрал очко. Она какое-то время думала, потом, с глубоким вздохом, разрешила себе расслабиться.
— Хорошо. Похоже, мы пришли к соглашению.
— Да, — сказал Ота.
Она встала и приняла позу, которую явно тренировала со специалистом по этикету. Приветствие, с нюансами сформированного договора и неформальностью, которая приходит вместе с более близкими отношениями.
— Добро пожаловать в мою семью, высочайший, — сказала она на родном языке. Ота ответил позой того, кто принимает приглашение, и если она даже не поняла точный смысл, суть она уловила.
После того, как она ушла, Ота пошел через сад, никто из встречных даже не пытался говорить с императором. Деревья, казалось, стали более прямыми, чем он их помнил, а птицы пели более нежно. Наполовину неосознанная усталость исчезла, он чувствовал себя бодрым и энергичным, каким не был много месяцев. Наконец он дошел до своих апартаментов, своей комнаты, своего стола.
Киян-кя, похоже дела идут хорошо, несмотря ни на что…
Глава 2
Маати Ваупатай узнал о смерти сына от рук гальтских солдат почти за десять лет до того дня, когда до него дошла новость о пакте Оты. Тогда он, беглец, только что брошенный собственными спутниками, отправился на юг, как раненая лошадь, ищущая путь домой. Но он искал не сам город, а женщину.
Лиат Чокави, владелица и распорядительница дома Каян, приняла его. Они дважды были любовниками — однажды еще почти детьми, а потом еще раз, сразу перед войной. Она рассказала ему о судьбе Найита — его зарезали во время последней атаки на Мати,
