Одна судьба (СИ) - Мэйз Евгения

— Я хочу, чтобы вы знали, что рассказала им я.

Они слушают, не перебивают, только Лиз кривит губами. Меня подташнивает от ее ухмылок. Это не оборот речи, а реальное ощущение. Надо перестать смотреть на нее и раздражаться ее поведению.

— Мы должны будем придерживаться этой версии?

— Да. Пожалуйста, не напутайте с именами.

Лиза закатывает глаза, теперь мой черед отворачиваться и смотреть только на Паоло.

— Когда вы успели?

Я все еще не верю в то, что они на самом деле молчали.

— Вы ведь тоже были под присмотром. У вас ведь тоже была палата с зеркалами? с вами тоже постоянно вел беседы Хогарт, психологи, Борн?

Паоло кивает. Он лежит на свой койке и сосредоточенно грызет зубочистку. Я смотрю на него и говорю все шепотом, но в конце концов не выдерживаю и забираю палочку. Так и подавиться не долго. Дрянное занятие! Время ужина прошло и всех прилагающихся к нему процедур тоже, хотя, это занятие никак нельзя назвать таковым.

— Так. Ты не зря сомневаешься в ней, но она хорошо относится…

За дверью раздается шум, он замолкает на мгновение.

— К нему.

Но не ко мне.

— Мы точно не хотим вернуться?

Лиз врывается в нашу каюту, через смежную дверь, даже не подумав, чтобы постучаться. Вид у нее возмущенный, но ведет она себя всё это время, что мы были вместе(если не считать гримасы в столовой) нормально, совсем, как тогда когда появилась на Манхэттене. Это более поздняя реакция на отходняк после вуду-магии вампиров? Хорошо, что меня не слышит ни Раф, ни Джейк. Обиделись бы.

— Попробуем другой вариант?! Загрузим последнее сохранение?

У Паоло такое выражение лица — очень серьезно и вопрошающее. Меня не хватает на долго — я смеюсь. Он тоже, спустя несколько секунд, заливается смехом, переворачиваясь и вжимаясь в подушку.

— Что вы ржете? Что смешного я сказала?

— Не ты, а он! — я указываю на мальчика. — Кто-то переиграл в игрушки на приставке.

— И еще, не забывайте, это военный корабль, так что правила распорядка, внешний вид, порядок в каюте распространяется и на вас!

Алекс кивнула. Отметка термометра в общении с сержантом Граф у нее колеблется на комфортной комнатной температуре двадцать один градус. Она повторяет одно и тоже вот уже пятый день. Алекс запомнила, но переубеждать женщину не собирается.

“Что за манера такая повторять-повторять-повторять?”

Журналистов пока не видно, но оно и к лучшему. Алекс придумывает вопросы, а потом отвечает на них. Она репетирует свое поведение, тон и мимику, пусть и только про себя, в силу отведенного ей актерского опыта.

— Тебе никто не поверит! Никто!

Она смотрит на себя в зеркало и думает, что выглядит ну просто очень ужасно.

— Может поискать косметику? — подсказывает ей Лиза.

Алекс усмехается и отворачивается от зеркала.

— Надо попросить у Граф.

Она иронизирует, зло подсмеивается над собой. Сержант Граф может и выглядит как младшая сестра майора Борна, но она в теле. Спортивная фигура, здоровый цвет кожи, ямочки на щеках, а не одни сплошные скулы и кости.

— Ты разговариваешь сама с собой?

Алекс кивает медсестре, которая меряет ей давление. Они видятся с ней каждое утро. Теперь она без маски и видно, что улыбается хоть и старается не показать этого. У афроамериканки прекрасные карие глаза на тон светлее кожи цвета шоколада.

— Да. Надо с кем-то общаться.

— А мелкие?

Она снимает манжету, складывая ее на столик с инструментами, делает запись в карточке.

— Давление нормальное.

Она снимает маску, открывая взору изящно очерченные губы. Пару кудрящек выбиваются из-под шапочки. Девушка очаровательна в своей красоте. Это еще один повод ощущать себя страхолюдиной.

— Я надоела им, а они мне за все время плавания, — отшучиваюсь я. — Да и как им объяснить все мои заботы?

Алекс показывает на свое отражение в зеркальном столике для инструментов.

— У них теперь уроки и они ненавидят меня за эту участь.

Девушка смеется, качая при этом головой. Она складывает манжету тонометра.

— Это дисциплинирует, потом они будут вспоминать это, как лучшие дни своей жизни. Не удивляйся только, что вскоре они будут отдавать тебе честь и отпрашиваться в гальюн по каждому удобному и неудобному случаю.

Алекс улыбается, поднимаясь. Визит в мед. часть закончен. Сейчас выдадут пилюли, она выпьет их под пристальным вниманием врачей и пойдет обратно. Прогуляется и может даже выйдет на мостик подышать свежим воздухом. Обычно ей это удается под вечер. Тогда народу меньше и она не боится заблудиться, то и дело отталкиваемая спешащими пехотинцами, инженерами и механиками проверяющими самолетами перед вылетом.

— Так о чем?

— Ммм?

— О чем ты разговариваешь сама с собой?

— Думаю о том какой страшилой буду выглядеть перед журналистами.

Ей нужно очаровать этих людей. Понравится им, чтобы общественность ни в коем случае не оставила ее в покое. Иначе, она и дети останутся здесь.

— Все не так плохо.

— Лунные кратеры у меня под глазами сейчас обидятся на это. Они великолепны, ну уж никак не плохи!

Она провожает меня до двери блока. Девушка хохочет и это странно слышать после всего этого гарканья “есть, сэр! так точно сэр! никак нет, сэр!”

— Тебе нужно лучше питаться. Хотя, это вряд ли поможет.

Вот и она о том. Нельзя наесть щеки за какие-то пару дней.

— Сестра мужа, когда ходила беременной тоже исхудала и, чтобы не делала, полнее так и не стала.

Чудесная новость. Алекс это печалит. Ей нравились ее формы, а быть похожей на узника Бухенвальда ей совсем не хочется.

“Черт, зачем я это вспомнила?!”

Следом за этим воспоминанием ей вспомнилось лицо Рафа. Как он рассказывал это и как бы не крепился, каким бы мужественным не был, его взгляд продолжал оставаться стеклянным.

— Мне это не поможет. Никто не станет увеличивать мой солдатский паек. Все очень строго.

Им на руку то, как она выглядит. Речь идет не о конкретно этой девушке, а о таких каких Хогарт и Борн. Им нужно, чтобы она напугала общественность, тогда они запрут их здесь или в любой другой лаборатории с чистой душой и совестью.

“Мы не собирались выпускать вас.”

Если бы не пресса.

— Не расстраивайся, — говорит девушка, трогая ее за руку. — Подумаю, как можно помочь тебе.

Алекс с благодарностью кивает ей. Маловероятно, что у нее что-нибудь получится. На авианосце нет косметических магазинов, но есть кровь. Да вот только Алекс как бы сильно не хотела ее, не опустится до ограбления, да и не получится у нее это. Такая игра совсем не стоит свеч.

— Спасибо! Меня кстати Алекс зовут.

Девушка смотрит на нее непонимающе всего лишь мгновение, а затем улыбается. Она то знает кто она такая. Александре нравится эта яркая улыбка, наполненная настоящими эмоциями, но больше, что хоть кто-то перестал сторонится или наоборот не замечать ее.

— Джинна.

Алекс жмет ей руку. Джинна не боится ее, потому что видит и знает, что с ней все в порядке. Другим этого не объяснишь, должно пройти время, чтобы они перестали обходить ее по дуге или с таким видом, словно готовы броситься наутек или растерзать в ту же секунду.

— Спасибо.

— Жду тебя утром.

Алекс кивает. В груди расцветает крохотный цветок счастья. Она бы никогда не подумала, что будет так рада нормальному общению с людьми и их участию.

Глава 7

— Гиалуроновой кислоты — нет.

Проговорила Джинни, пока я раскладывала содержимое косметички на столике, где должны были покоиться леденящие взгляд медицинские инструменты.

— Прости!

Я, не поднимая глаз, улыбнулась в ответ на ее шутку.

— Даже если бы она была и в нужном мне количестве, корабль бы давно уже взяли по подозрению в контрабанде.

Одну часть ночи перед конференцией я провела за тем, что накладывала макияж, смотрела на себя в зеркало, смывала его и повторяла эту процедуру. В моем распоряжении нет уроков на YouTube, как превратиться из ужасно худой и болезненной в сочную, пышущую здоровьем девушку. Думаю там и нет таких роликов, поэтому приходится довериться собственным знаниям и памяти. Мне предстоит нелегкая задача — создать что-то более-менее естественное на своем лице с тем минимумом косметики, что нашла для меня Джинна. Другую часть времени я пыталась сделать хоть что-то со своей формой. Катушка ниток, иголка и ножницы — это все, что есть у меня, чтобы ушить шедевр.