Энтони Пирс - Заклинание для хамелеона
Чери кивнула:
— Я подозревала что-то в этом роде. Пожалуй, на твоем месте я бы подавила желание непременно обзавестись магией. Но у вашей культуры искаженные ценности. Достоинство гражданина должно опираться на личные качества и достижения, а не на…
— Вот именно! — со страстью подтвердил Бинк.
Она улыбнулась.
— Тебе бы кентавром родиться, — Она тряхнула головой, красиво взметнув волосы, — Ты отправился в опасное путешествие.
— Иначе пришлось бы отправляться в Обыкновению. А это еще опаснее.
Она вновь кивнула:
— Что ж, ты удовлетворил мое любопытство. А я удовлетворю твое — расскажу тебе правду о том, как люди вторгались в Ксанф. Но предупреждаю, она тебе не очень понравится.
— Правда о самом себе мне тоже вряд ли понравится, — печально заметил Бинк, — Так что лучше уж выкладывай.
— Несколько тысячелетий Ксанф был сравнительно мирной страной, — начала она несколько педантичным тоном, так знакомым ему со школьных дней. Возможно, каждый кентавр в душе педагог. — Здесь существовала магия, сильная магия, но без ненужной жестокости. Главенствующим видом были мы, кентавры, но, как ты знаешь, магии у нас не было и нет. Мы сами по себе существа магические. Изначально, надо полагать, мы пришли сюда из Обыкновении, но это было так давно, что даже наши летописи об этом молчат.
У Бинка в мозгу что-то щелкнуло.
— Не знаю, так ли это — что магические существа не способны к магии. Я видел, как мыш-крохобор телепортировал крошку хлеба…
— А ты уверен, что это была не простая мышь? Мыши способны на магию, поскольку являются естественными существами — по нашей таксономии…
— Да точно мыш-крохобор, а не такса и тем более не номия какая-то! — горячо возразил Бинк.
— Таксономия, — со снисходительной улыбкой поправила Чери, — это классификация животных, еще одна специальность кентавров.
— Вот как, — смущенно проговорил Бинк. — Вообще-то сейчас я не совсем уверен, что это был мыш-крохобор.
— Честно говоря, мы тоже не вполне уверены, — признала она. — Вполне возможно, что некоторые магические создания и сами способны на магию. Но, как правило, можно либо быть чудом, либо творить чудеса. И это правильно. Сам подумай, какой кавардак мог бы устроить дракон-волшебник!
Бинк подумал и содрогнулся.
— Давай вернемся к уроку истории, — предложил он.
— Около тысячи лет назад первое человеческое племя обнаружило Ксанф. Они решили, что это обычный полуостров, влезли сюда, порубили деревья, поубивали животных. Чтобы победить их, здешней магии было более чем достаточно, но никогда раньше Ксанф не подвергался такому бессердечному, планомерному истреблению, и мы даже не могли в это поверить. Мы думали, что люди скоро уйдут. Но они поняли, что Ксанф — волшебная страна, увидели, как левитируют животные и шевелят ветвями деревья. Стали охотиться на грифонов и единорогов. Если тебя удивляет, что эти животные ненавидят людей, то уверяю тебя, у них на это есть все основания: будь их предки дружелюбны, их бы и в помине не осталось. Первопришельцы оказались существами без магии в волшебной стране, и, когда они справились с первым потрясением, им здесь понравилось.
— Но это не так! — воскликнул Бинк — У людей самая сильная магия. Посмотри на всех великих волшебников. Сама же только что рассказывала, как злой волшебник Трент превратил всю рыбу в…
— Полегче, а то скину! — рявкнула Чери, свирепо свистнув хвостом под самым ухом Бинка. — Ты и четверти всего не знаешь. Разумеется, сейчас у людей магия есть. Им же на беду. Но изначально ее не было.
Бинк не стал спорить. Молчать — чего же проще? Эта кентаврица очень ему нравилась. Отвечала на вопросы, которые он еще и не додумался задать.
— Извини. Все это для меня так ново.
— Ты мне напоминаешь Честера. Бьюсь об заклад, ты тоже большой упрямец.
— Да, — смиренно пролепетал Бинк.
Она засмеялась, и смех ее отчасти напоминал ржание.
— Ты мне нравишься, человек. Желаю тебе обрести… — Она брезгливо поджала губы — Свою магию. — Она лучезарно улыбнулась и тут же посерьезнела. — У этих, из Первой волны, не было никакой магии, но когда они узнали, чего можно добиться с ее помощью, то стали прямо бредить ею, хотя и боялись тоже. Многие из них утонули в озере с теплым мороком, других скушали драконы, а когда они увидели первого василиска…
— А василиски еще водятся? — встревоженно перебил кентаврицу Бинк, мгновенно вспомнив встречу с хамелеоном. Тот уставился на Бинка, прикинувшись василиском, да сам тут же и погиб, словно его магия против него и обернулась. Надо еще разобраться, что бы это все значило.
— Есть, но немного, — ответила Чери. — Над их истреблением потрудились и люди, и кентавры. Знаешь, их взгляд для нас тоже смертелен. И теперь они прячутся — знают, что стоит им таким образом убить хотя бы одно разумное существо, и на них обрушится целая армия мстителей в зеркальных масках. Василиск — не ровня предупрежденному человеку или кентавру, это всего лишь небольшая крылатая ящерица с головой и когтями курицы. И не очень умная. Да ум им и без надобности.
— Слушай, а может, разум и есть тот недостающий фактор? — воскликнул Бинк. — Существо может творить чудеса, быть чудом или иметь ум — или любые два из трех, но не все три вместе. Тогда мыш-крохобор может двигать предметы на расстоянии, а умный дракон не может.
Чери вновь повернула голову и посмотрела на Бинка:
— Мысль оригинальная. Ты и сам довольно умен. Мне надо над этим подумать. Но пока мы это не подтвердили, не стоит без защиты забираться в самую Глухомань — вдруг нарвешься на умного монстра, владеющего магией.
— В Глухомань я не полезу, — пообещал Бинк. — Во всяком случае, не сойду с проложенной тропы, пока не доберусь до замка волшебника. Не хочу, чтоб меня какие-то ящерицы насмерть засмотрели.
— Твои предки были более агрессивны, — заметила Чери. — Потому так много их и погибло. Но они покорили Ксанф и создали анклав, где магия была под запретом. Понимаешь, страна им понравилась и плоды магии пришлись по душе, но не на пороге же собственного дома. Поэтому они вырубили весь лес, убили всех магических животных и растения и построили огромную каменную стену.
— Руины! — воскликнул Бинк, — Я-то думал, это старые камни от вражеского лагеря.
— Они остались с Первой волны, — твердо повторила Чери.
— Но я же сам потомок…
— Я предупреждала, что тебе не понравится.
— Мне и не нравится, — согласился он. — Но выслушать я хочу. Каким образом мои предки…
— Они поселились в обнесенной стеной деревне, высадили обыкновенские семена, стали разводить обыкновенский скот. Бобы там, коров бескрылых… Переженились на женщинах, которых привели с собой или похитили в ближайших обыкновенских поселениях, детей завели. Ксанф оказался хорошей землей, даже в той немагической зоне. Но потом случилось нечто поразительное.
Чери снова повернула к нему лицо и посмотрела чуть искоса. У человеческих девушек такие взгляды получаются очень мило. Но и у девушки-кентавра вышло неплохо, особенно если прищуриться и видеть только ее человечью часть. Ну очень мила, хоть он и знает, что кентаврий век подольше человечьего и ей лет пятьдесят, не меньше. А выглядит на двадцать — и на какие двадцать! Людям и не мечталось. Да, такую красотку никакая уздечка не удержит!
— Что случилось? — спросил он, понимая, что она ждет от него вразумительной реакции. Кентавры — хорошие рассказчики и слушателей любят хороших.
— Их дети стали рождаться с магическими способностями.
— Ага! Значит, у Первой волны была магия!
— Не было! Магия — в самой земле Ксанфа. Эффект среды обитания. У детей он выражается сильнее — они податливей, а лучше всего — у младенцев, зачатых и рожденных здесь. Взрослые, даже живущие здесь давно, склонны подавлять в себе имеющиеся таланты, поскольку убеждены, что «этого не может быть». Но дети принимают все как есть. Поэтому у них не только больше врожденного таланта, но и более положительное его восприятие.
— Я ничего этого не знал, — сказал Бинк, — У родителей намного больше магии, чем у меня. Среди моих предков были волшебники. Но я… — Он помрачнел. — Боюсь, я сильно разочаровал родителей. По идее, у меня должна бы быть очень сильная магия, может, даже на уровне волшебника. А выходит…
Чери деликатно воздержалась от комментариев.
— Сначала люди приходили в ужас. Но вскоре смирились и даже стали поощрять развитие некоторых талантов. Один из мальчишек умел превращать свинец в золото. Так они все холмы перерыли, свинец искали, а потом пришлось посылать за ним экспедицию в Обыкновению. Будто свинец оказался ценнее золота.
— Но Ксанф не имеет дел с Обыкновенней.
