Кэтрин Куртц - Год короля Джавана

Рыцарь отнес меч обратно к алтарю и прежде чем с поклоном положить его на место, поднял вверх на вытянутых руках, после чего мужчина в одежде изумрудно-зеленого и темно-синего цвета выступил вперед, держа серебряный поднос, на котором сверкала какая-то драгоценность, алая с золотом… Судя по всему, перстень, ибо архиепископ надел его королю на палец, произнеся при этом слова, расслышать которые Миклосу не удалось. Вслед за этим благородного вида светловолосый юноша в сером, голову которого украшал изящный, хотя и не королевский обруч, вынес вперед скипетр — жезл слоновой кости, инкрустированный золотом, который архиепископ ненадолго вручил королю, а затем вновь вернул его хранителю. Наконец, наступило время коронации — высшей точки всего ритуала. Склонившись перед королем, архиепископ и его помощник взяли владыку за руки и подвели почти к самым ступеням алтаря, где была установлена специальная скамеечка. Король, преклонил колена, скрестив руки на груди и склонив голову. Торжественно, почтительно второй архиепископ приблизился к алтарю и взял корону, неся ее перед собой на вытянутых руках; затем он передал ее первому прелату. Джаван поднял глаза, чтобы взглянуть на сверкающий золотом венец, и в этот миг примас Гвиннеда возложил его на голову короля со словами молитвы, обращенной к небесам:

— Благослови, Господи, молим тебя, сей венец и освяти слугу Твоего Джавана, на голову которого Ты возложил нынче сей знак королевского величия. Да будет он милостью Твоей преисполнен всех царских добродетелей. Во имя Царя Вечного, Господа нашего, Который живет и правит с Тобой, и Духом Святым, Господь вечный, Аминь.

Он возложил корону на голову королю, и ответный возглас «Аминь» прошелестел по всему собору, после чего трубный глас возвестил завершение ритуала как тем, кто находился в стенах собора, так и тем, кто ожидал снаружи. У принца Миклоса Торентского, Дерини, перехватило дыхание, ибо в этот миг он внезапно увидел, как вокруг головы короля возникла вспышка света, подобная золотому ореолу… Хотя, оглянувшись по сторонам, он обнаружил, что никто, кроме него, этого не заметил, если не считать его собственного спутника, который созерцал весь обряд с выражением крайнего сосредоточения на лице. Поговаривали, и довольно давно, будто отец нового короля некогда владел магией, еще во времена, когда жив был его главный противник, и будто тот сам лишил себя жизни, не желая признать поражения от рук обычного человека. Это были слухи, однако наверняка известно было, что сестра того покойного короля погибла в битве с отцом нового владыки Гвиннеда…

Миклос пристально взглянул на короля и постарался с помощью магии проникнуть в суть того, что только что явилось его внутреннему зрению, но все пропало, и король Джаван Гвиннедский вновь сделался обычным человеком. Пока сановники кланялись ему и приносили клятвы верности, и во время последовавшей за этим мессы, слегка отличавшейся по форме от той, к которой привык Миклос, он старался сосредоточиться и проникнуть в сознание нового короля, однако того постоянно окружали ментальные щиты… либо его собственные, либо то была защита, рожденная священной силой литургии. Этого Миклос не мог сказать наверняка.

Всю дорогу до замка, где должен был состояться пир, он шел в глубокой задумчивости, а его юный спутник хранил напряженное молчание. Миклос гадал теперь, какова будет реакция короля Джавана, когда принц передаст ему приветственные слова своего брата Ариона и попросит у недавно коронованного владыки положенной по обычаю милости.

Глава XXIII

Вот пред тобою тот, кто претерпел от рук супротивника; и не ослабел духом на судилище[24]

День понемногу клонился к вечеру, и наконец торжественная процессия медленно потянулась вверх по склону холма, где высился ремутский замок, сопровождаемая приветственными выкриками толпы, заполонившей улицы. Солнце по-прежнему палило нещадно, но поднялся свежий ветерок. Джаван изнывал под тяжелыми покровами торжественных одеяний, и вытерпеть долгую дорогу в замок ему помогла лишь надежда на то, что очень скоро он может сложить с себя все эти покровы и на час или два свалиться замертво на постель, пока не придет время вновь предстать перед придворными. Кроме того, поскольку он постился со вчерашнего дня, это также не улучшило его самочувствие, и Джаван не знал, приписать ли ему донимавшую его пульсирующую головную боль жаре или же голоду.

Он расстегнул застежку мантии, едва лишь въехал во врата внутреннего двора замка, и сбросил с плеч алые с золотом шелка, как только спешился у ступеней дворца. Ожидавшие там слуги вовремя подхватили одеяние, которое Джавану придется вновь надеть на вечернем пиршестве, но сейчас, радуясь недолгой передышке, он усталым жестом велел свите следовать за ним и направился прямиком в свои покои. Как только он оказался там, то первым делом скинул с себя и все остальное, включая пояс, золотую тунику и нижнюю одежду из льняной ткани. С тяжелым вздохом он опустился на стул, осушил два бокала прохладной воды, позволив Карлану смыть с себя пот, а затем несколько минут неподвижно сидел у открытого окна, наслаждаясь свежим ветерком, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать, пока Джейсон и Робер снимали с него сначала золотые шпоры, а затем и белые сапоги.

— Я принес вам кое-что перекусить, сир, — сказал Гискард, прервав его мечтания, и поставил на столик поднос. — Вы ничего не ели со вчерашнего вечера, а прежде чем пить вино сегодня на пиру, непременно нужно подкрепиться.

Со вздохом кивнув, Джаван вернулся в комнату и сел на свое привычное место. Пока он ел, времени как раз хватило на короткий разговор. Его рыцари наслаждались прохладным разбавленным вином, но в большинстве своем никто ничего не ел, поскольку все берегли силы для вечернего банкета.

— Ладно, давайте начнем с главного события дня, — заявил Джаван, принимаясь за холодную куриную ножку. — Келдорские лорды почтили нас своим появлением, однако намерения их по-прежнему сомнительны. Известно ли кому-нибудь, что они собираются предпринять? Ожидают ли меня неприятные сюрпризы сегодня вечером?

Этьен де Курси откинулся в кресле, невозмутимый и опрятный, даже невзирая на жару.

— Ситуация, как вы сами знаете, весьма щекотливая, сир. Радует уже то, что их не придется силой заставлять приносить вам вассальную присягу, однако то, что они нарядились в свои горские одежды, это явный вызов и демонстрация их готовности отделиться при первой же возможности.

— А как насчет юного Грэхема? — спросил Джаван. — Он ведь сам давал клятву, и, полагаю, поскольку он теперь совершеннолетний, она должна быть подтверждена. И хотя одет он был неподходяще для коронации, но, слава Богу, на нем и не было этих горских тряпок. Кто-нибудь имеет представление о том, что он за человек?