Нита Неверова - В некотором роде волшебник

   Они обменялись долгими взглядами.

   С трибун к ним спешила Вероника. За ней следовал Септимус. Крепко держа Пум за руку, он не отрывал от Нисидзимы выжидающего взгляда. Помахав ему, управляющий крикнул:

   - Господин ...ммм...Септимус! Вы можете не опасаться за свой кофе!

   - При чем тут кофе? - встряла запыхавшаяся Вероника. - Где долговые расписки? Ты ведь не откажешься от своего слова? Это наш законный выигрыш! Да что с вами? Почему вы все на меня так смотрите?!

   Нисидзима просиял почти растроганной улыбкой:

   - Очаровательная Вероника, уверяю вас: я твердо намерен сдержать обещание, ибо игровой долг - долг чести! Возможно, вы сочтете, что это слово мне незнакомо. Но смею вас заверить: у меня весьма богатый лексикон.

   Лохматый, взмыленный, грязный, с надорванным рукавом и дырой на коленке, Нисидзима производил удручающее впечатление, но стоило ему заговорить, и бескрайнее море обаяния наполнило арену до самых краев.

   - Все расписки, - продолжал изливаться Нисидзима, - уже находятся у ваших друзей. Да-да! Единственное, о чем я нижайше вас прошу - предоставить мне полчаса, чтобы привести себя в порядок. После этого я во всеуслышание объявлю городу о вашей победе. Вы не передумали? Не желаете ли оставить расписки себе? Нет?

   - Слышь, ты, поющий в кактусах, ты нам зубы-то не заговаривай! - грозно оборвала его Мирра. - Живо помылся - и бегом...кстати, а куда бегом-то? Где ты собираешься объявлять результаты?

   Нисидзима смиренно склонил голову и подмигнул Мирре:

   - Подходите к платформе рядом с вашей гостиницей. Через полчаса я буду там.

   С этими словами он, прихрамывая, направился к выходу. Ни персонал, ни взволнованные своей участью должники не посмели встать у Нисидзимы на пути.

   - Так что с моим папой? - требовательно спросила Пум, дергая Септимуса за рукав.

   - Теоретически он свободен, - помявшись, отозвался Септимус.

   - Теоти...Это как?

   - От долгов перед Кушем и Нисидзимой он свободен, - Септимус тщательно подбирал слова.

   - Значит, мы с папой вернемся домой?!

   - Я не знаю.

   - Ну, разумеется, вернетесь! - с преувеличенной жизнерадостностью откликнулась Вероника, одновременно стараясь испепелить Септимуса взглядом.

   Её щебетание не убедило Пум. Сверля пытливыми очами Септимуса, Мирру и Маркуса, девочка медленно повторила:

   - Мы с папой вернемся домой?

   - Полетели в гостиницу, - буркнула Мирра. - Не хватало ещё, чтобы этот говнюк добрался туда раньше нас.

   Полупустая платформа причалила к гостинице. Пум, вырвав ладошку из руки Септимуса, соскочила на землю. Картонные уши где-то потерялись, и без них голова девочки казалась странно приплюснутой. Подбежав к клумбе с белыми маками и ноготками, она уселась прямо на поросшее лишайником декоративное бревно, упершись локтями в коленки и положив подбородок на сцепленные ладони. Замершая в таком положении, Пум напоминала реалистичную скульптуру. У Септимуса промелькнула мысль: "Может быть, Нисидзима позволит ей остаться в Куше хотя бы в качестве элемента городского пейзажа? Тогда Пум ещё долго не узнает отвратительную правду".

   - Как? Как ему удалось пройти дорогу смерти? - возмущенно вскричала Вероника, воздевая руки к фальшивому небу.

   - Ума не приложу, - пробурчал Септимус, покосившись на Маркуса и Мирру.

   - А вы где были? - набросилась на них Вероника.

   - Дежурили у выхода с арены, чтобы этот жук по-тихой не свалил, - не моргнув глазом, соврала Мирра.

   - Значит, он все-таки волшебник! Видели, что он сотворил с водой?

   - Просто у того лошары руки не из плеч, - презрительно скривилась Мирра. - Чтобы облить человека, нужен особый замах!

   - Ты бы хотела, чтобы Нисидзима умер? - рассматривая дорожный указатель, спросил Маркус. Поразительно, как ему удавалось убирать из голоса абсолютно все интонации!

   Вероника поёжилась:

   - Ну...Нет, конечно...Я никому не желаю смерти...Это плохо и вообще...Только вот Нисидзима...

   - Что?

   - Я...

   Вероника сдулась и поникла, как проколотый мочевой пузырь слона. К счастью, в этот момент с неба спустился управляющий - чистый, свежий, улыбчивый, с идеальной прической и в новом изумрудном костюме.

   "Может, их двое одинаковых, и они работают посменно?" - с завистью предположил грязный, голодный, сонный Септимус, едва сдерживая зевоту.

   - Прошу! - включив у своей платформы режим видимости, Нисидзима жестом пригласил их пройти.

   Пум, при появлении управляющего нырнувшая в клумбу, прыжком выскочила из укрытия и первая взобралась на платформу. Септимус все ещё опасался, что, несмотря на заверения, Нисидзима решит-таки отыграться на Пум, поэтому поспешил последовать за девочкой. Остальные тоже присоединились. Платформа взмыла ввысь.

   Когда они поднялись достаточно высоко, чтобы видеть значительную часть города, Нисидзима достал из кармана небольшой кристалл и спросил, искоса глядя на Маркуса:

   - Не передумали? Расписки ваши: вы можете затребовать по ним выплаты.

   - Я их сжег, - спокойно отозвался Маркус.

   Управляющий кивнул и отпустил кристалл. Тот завис в паре сантиметров от губ Нисидзимы и засиял. Алые отблески на лице управляющего, заметные даже при дневном свете, вносили в происходящее инфернальные нотки

   - Дамы и господа! - прокатился над Кушем чарующий голос Нисидзимы. - С этой минуты начинается новая страница жизни круглого города! Господин, пожелавший остаться неизвестным, победил в Большой Игре. Пройдя дорогу смерти, он выиграл долговые расписки всех игроков Куша. Он был вправе распорядиться ими по своему усмотрению. И он поступил как человек высочайших моральных качеств. Бескорыстно, безо всякой личной выгоды он уничтожил долговые расписки: все до единой! Я как полномочный представитель великого клана Хойя подтверждаю законность данного соглашения! Идите! Я прощаю вам долги ваши, как вы, надеюсь, когда-нибудь простите должникам вашим!

   Чего они ожидали? Наверное, всеобщего ликования. По крайней мере, в воображении Вероники Куш должен был заполниться счастливым людьми, бегущими навстречу новой жизни - то есть в направлении ворот круглого города. Вместо этого Куш оцепенел гнетущей тишиной, постепенно растворившейся в недоуменном гуле. Несколько человек действительно метнулись паковать вещи. Но большинство перешептывались, сбитые с толку, не знающие, что им делать.

   Потом какой-то лысый дедуля из четвертого сектора, наверное, старожил Куша, потрусил к припаркованной общественной платформе и нажатием трясущегося пальца активировал переговорное устройство. Из кристалла Нисидзимы зазвучал его писклявый голосок: