Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— После того, как Семель связала себя кровью с Нонусом и леди Эмендо, вливания свежей бессмертной крови со стороны нам более не требуется, — Вако фыркнул, впрочем, ничуть не уязвленный, и добавил, уже с легким нажимом угрозы в голосе: — Не злоупотребляй моим гостеприимством, Улисс. И угощайся!

Как раз в это время, закончив работу, слуги вышли. Еще не умолкло эхо их шагов, как снова заиграли музыканты. Теперь к ним присоединилась певица: чистый, но тихий голос, завораживающий тембр. Глаза нескольких смертных в центре залы, пришедших было в себя, вновь затуманились. Только одна девушка на диване кандидатов для обращения сохраняла ясный взгляд. Она хмурила рыжие, как ее волосы бровки, тонкие губы кривились, когда она взглядывала на вампиров. Она… сомневалась.

Вампиры один за другим покидали кресла и отправлялись за новой порцией живой крови к железному столбу. И вновь звенели о камень пола цепи, мягко скользили безвольные тела жертв, шелестела тонкими струйками взлетающая под потолок кровь из перерезанных артерий, и надо всем слезинками хрустальной люстры звенела изящная мелодия известной романтической баллады.

Семель порой кидала злые взгляды на Алитера, но Вако успокоил ее одним кратким, неслышным для остальных словом. Майя же не принимала участия в трапезе. Я видела, что она порывается подойти ко мне, но не решается. Вот она снова связалась со мной взглядом, я ободряюще улыбнулась ей… Но тут в центре залы показалась неожиданная фигура. Рыжеволосая девушка соскочила с диванчика, оттолкнула пытавшуюся удержать подругу, и бросилась к Вако.

— Пожалуйста, отпустите меня! — она заломила руки. — Я гляжу на ваш обед и понимаю, что не готова. Я недостойна вашей вечности, бессмертные! Отпустите! Я никому не укажу дорогу в ваше убежище, даю слово.

Вако встал: внушительная, грозная фигура судии. Девушка задрожала.

— Пожалуйста! — еще раз попросила она, повернувшись теперь к Семель.

— Из этого зала три хода: в нашу вечность, в наши слуги или в этот желоб, — Семель указала на канавку по периметру зала, в которой пенился красный ручеек. Королева презрительно кривила губы, когда говорила это — признак крайнего раздражения. — Слуг у нас довольно. Поэтому либо в вечность, леди Марсия Флагро, либо нам в пищу.

— Пожалуйста, отпустите! Я клянусь… — она осеклась. Тихо охнув, повалилась ничком. Алитер, не вставая из кресла, метнул кинжал ей в спину.

— Это было тягостно и пошло, — лениво бросил он. — Дешевый драматизм, как в пьесах Греди. Я не смог больше слушать.

Двое смертных на диване прижались друг к другу еще теснее. Ненадолго заглушив голос певицы, над залом разнесся безжалостный смех Королевы Семель.

Вскочившая из кресла слишком поздно, когда Алитер уже метнул кинжал, я была вынуждена опуститься обратно. Опять, как в редкие в бессмертной жизни моменты волнения, сильно забилось сердце, согревая кровь, а с ней и все тело, и без добавления чужой жизни.

«Момент… Этот ли момент? Или еще нет?»

— Кто-нибудь выпьет ее? — Семель брезгливо глянула на еще живую девушку с кинжалом в позвоночнике. — Никто? Тогда страже.

Она нашарила на столике рядом колокольчик и позвонила один раз. Двери во второй зал тут же распахнулись. Неслышные и быстрые как тени слуги-вампиры подняли леди Марсию Флагро и унесли в зал стражи. Я как во сне следила за ними.

«Зачем я пришла сюда? Чего ищу? Мести ли? Почему моя рука не поднимается ни на Семель, ни на Гедеона? Не потому ли, что я опять не хочу признавать этим свою вину — ту же вину? Убив — признав, останется убить следом и себя. А умирать мне еще рано… Или же у пятерки я просто ищу ответ на вопрос, приведший меня в carere morte? Но: «То исцеление, которого я жажду, просто невозможно в нашем темном мире», — сказал Нонус, и он, разумеется, прав. Нет никакой надежды для Терратиморэ, и не было никогда. Я жила в плену иллюзий — и в смертной жизни, и в бессмертной. Что же мне делать теперь?!»

— Гедеон, займись второй, — холодно приказала Королева. Вако вздохнул:

— Жаль, Митто нет. Я ленив для его штучек. -

Но он все-таки отбросил допитую жертву и вальяжно развалился в кресле, расслабленый сытый взор вампира остановился на светловолосой подруге Марсии Флагро. Та, не отрываясь, испуганно глядела на мертвое тело, упавшее за креслом Гедеона.

— Иди ко мне, красавица, — довольно похоже, хоть и не без пародийности, изобразив Алоиса, позвал ее Вако. — Прошепчи на ушко, что ты знаешь о вечности.

Девушка покорно поднялась и пошла к нему. Я безучастно провожала ее глазами.

«Сейчас родится еще одна тварь», — мысль без эмоциональной окраски, будто я смирилась. Это говорила моя усталость, мое разочарование, мое сомнение.

Гедеон усадил девушку на колени, к себе спиной, распустил шнуровку платья и сорочки. Быстро приласкал смертную, равнодушно помяв грудь и языком пощекотав шею, и, прошептав тривиальное: «Расслабься», спустил ей платье до пояса. В руке вампира сверкнул маленький, изящный, плоский, как лист бумаги кинжальчик.

«Что он будет делать?» -

Я вздрогнула от подзабытой, но не прошедшей боли. Кажется, даже привстала. А Гедеон вонзил кинжал девушке под левую лопатку, и тут же достал. Приник губами к ране и принялся пить кровь, одной рукой удерживая вздрагивающее тело, а другой не забывая ласкать грудь.

«Ни одной капли не попало на платье, — зачем-то отметила я, — Какова аккуратность! Останется совсем небольшой порез, который вновь закроет шнуровка платья. Как было с Антеей».

«Антея!» Это воспоминание вызвало настоящую судорогу боли, но вмиг окончательно пробудило от неуместной дремы.

«Точно также на Балу Карды Митто обратил Антею!» — Я вскочила. Привскочил и Эрвин, и по вытянувшемуся, еще более осунувшемуся лицу вампира я поняла: ему вспомнилось то же самое, что и мне, вопреки недавним гордым словам о превосходстве тварей.

— Я выбрала жертву, — дрожащей рукой я указала на девушку в объятиях вампира, закатывающую глаза то ли от слабости, то ли от неги. — Она!

— Это будущая вампирша, — жестко сообщила Семель. — Продолжай, Гедеон.

— Нет, Ваше Величество, я сделала выбор!

— Эта смертная уже отреклась и от смерти, и от жизни, — заметил Вако. Вампир насытился кровью обращаемой и теперь зажимал ей рану на спине пораненной ладонью. — Выбери другую, Ариста.

— Нет!

Алитер откинул голову и захохотал — неприятно, леденяще. А Майя… Майя вдруг подмигнула мне и шепнула что-то… Что?

«Может, ты поймешь, что обращает тварь человеком!»

Призвав крылатое сильное обличье, подруга кинулась на Вако. Вырвала смертную из рук вампира, толкнула ко мне. В это же время Эрвин скрутил Семель, бросившуюся на помощь Гедеону. Я приняла девушку в объятия, и дрожь прошла по спине от воспоминания-узнавания точно также когда-то прижимавшейся ко мне Антеи.