Сергей Шведов - Варяжский сокол

– А где она находилась?

– В кремнике.

– Так ведь кремник горит, – усмехнулся Карочей.

Красимир схватился за голову и бросился с крыльца в закипающий людской котел. Сарай приходил в себя после жутких ночных событий. Люди толпились на городских улицах, угрюмо о чем-то переговариваясь, но на призывы бека Красимира никто почему-то не откликнулся, хотя бушевавший в кремнике пожар готов был уже перекинуться на город. С большим трудом, силами одних только хазар, вернувшихся к месту службы, пожар удалось погасить. Правда, случилось это только после того, как в кремнике выгорело практически все, что могло гореть, а левая, обращенная к реке стена рухнула под жалобные причитания бека Красимира, окончательно потерявшего голову. А между тем недовольство в городе нарастало. Чернь, нисколько не пострадавшая от налета навьей рати, вела себя все более агрессивно, не обращая внимания на приунывших хазар. Разгонять толпу силой бек Красимир не рискнул. В создавшейся обстановке это могло бы привести к такому кровопролитию, что даже минувшая страшная ночь многим бы показалось тихой и нежной.

– По-моему, нам надо уносить ноги, – сказал Карочей притихшим Красимиру и Иосифу.

Однако рабби, и без того многое потерявший в результате вчерашних событий, не пожелал терять уцелевшее и уважаемого бека не поддержал. По его мнению, все еще можно было поправить. В этом с рабби Иосифом соглашались старшины городских концов, ганы и купцы.

– Вы, что же, собираетесь приносить человеческие жертвы? – прищурился в сторону притихшей городской верхушки Карочей.

– Но ведь иначе чернь не успокоишь, – смущенно откашлялся ган Талик, седовласый упитанный туранец, бывший правой рукой Красимира. Гана Талика поддержали все собравшиеся на совет старшины, включая даже рабби Иосифа.

– А что на это скажет каган Обадия? – ласково спросил у вероотступников скиф.

– Каган далеко, – возразил ему один из самых богатых сарайских торговцев грек Леонидос. – А смерть близко. Решайся, бек Красимир. Нет у нас другого выхода.

Возможно, Леонидос говорил правду и у сарайской старшины действительно не осталось выбора, зато у Карочея такой выбор был, и он не замедлил им воспользоваться. Скиф просто сбежал из бунтующего города, прихватив с собой уцелевших хазар. К счастью, никто ему в бегстве не препятствовал, и он, не встретив по дороге никаких помех, благополучно добрался сушей до Итиля. Похоже, русы, удовлетворившись разгромом Сарая, не собирались этой осенью вести военных действий, а значит, у кагана была возможность поправить ситуацию во взбунтовавшемся городе.

Глава 7

Расправа

В таком гневе Обадию Карочей еще не видел. Похоже, до кагана уже дошли вести о разгроме, учиненном ротариями в Сарае, и оправданий опростоволосившегося бека он слушать не хотел. Каган-бек Ицхак Жучин был настроен более миролюбиво и кивнул скифу почти дружески. Карочей, разумеется, не ждал от кагана Обадии похвал за проявленное малодушие, но и особой вины за собой не чувствовал. В конце концов, не каждое сражение может быть выиграно, а в данном случае против Карочея и Вениамина действовали очень умные и коварные враги, которые мгновенно оценили ситуацию и воспользовались оплошностью несчастного бека, который так неудачно пытался изобразить колдуна.

– У тебя было десять тысяч хазар, бек Карочей, а ты не сумел отбить нападение пятисот ротариев, которые хозяйничали в моем городе, как у себя дома. Неужели двадцать хазар не способны противостоять одному русу?

– С русом двадцать хазар могут справиться, а вот с людским невежеством – увы, – быстро нашелся с ответом скиф. – Да что там хазары, я сам был напуган до икоты. Когда на тебя летит огромный светящийся Ворон, очень трудно сохранить спокойствие, каган.

– Это фосфор, – вздохнул Ицхак Жучин. – Вещество, которое светится в темноте. Я сам пережил нечто подобное, когда огромный объятый пламенем языческий бог грозил мне кулаком. Велесовы волхвы горазды на такие штучки.

– Выходит, мои беки, ганы и хазары боятся ряженых, – криво усмехнулся Обадия, садясь в кресло.

Карочей вздохнул с облегчением. Похоже, вспышка ярости у кагана прошла, и он теперь способен рассуждать здраво. Дело-то было не в ряженых ротариях, а в вере. Сам Обадия может сколько угодно потешаться над Навьим миром и над именем Змей Тугарин, которым его нарекли жрецы, но в Хазарии слишком много людей, поверивших волхвам. И такие есть не только среди простолюдинов, но и среди ганов. И далеко не каждый хазар согласится теперь добровольно служить Дракону.

– Нам нужно время, Обадия, – мягко сказал Ицхак. – Хазары слишком ненадежны, чтобы их можно было бестрепетной рукой бросать на русов.

– Я это знаю, Ицхак, – холодно сказал каган. – Мы не готовы к войне. Нам нужно еще по меньшей мере пять – десять лет, чтобы выковать меч, способный сокрушить любого врага, дерзнувшего бросить вызов кагану Хазарии. Но это вовсе не означает, что я буду прощать своих ближников за отречение от истинной веры. Мне дела нет до того, во что верят простолюдины, но беки и ганы Хазарии должны быть иудеями. Они должны быть свободны от тех суеверий, которым подвержено стадо, данное им в управление. В противном случае мы никогда не избавимся от изменников в наших рядах. Ибо наши ганы будут толпами перебегать в стан язычников, как только им станет это выгодно. Ты меня понял, бек Карочей?

– Так я ведь веры не предавал, – возразил скиф. – А испугаться может каждый.

– Нет, Карочей. Тот, кто служит кагану Обадии, не должен бежать с поля битвы. Я ему это запрещаю. И каждый бек или ган, дрогнувший в бою, будет казнен по моему приказу.

– Этак у тебя не останется ни беков, ни ганов, уважаемый Обадия, – попробовал улыбнуться Карочей.

– Возможно, но это еще не повод, чтобы отрекаться от своих слов. Я прощаю тебе твою слабость, Карочей, в последний раз. Впредь я не жду от тебя известий о поражении, а весть о твоей доблестной гибели мне принесут другие.

Конечно, бек мог бы напомнить Обадии о бегстве из-под Варуны, когда тот лично возглавил отступающих хазар, но в данных обстоятельствах подобная дерзость стоила бы скифу головы. Обадия шел к власти, не щадя даже близких по крови людей, и уж тем более он не станет считаться с чувствами какого-то там скифа, приближенного к каганскому столу его же милостью. Карочею захотелось бежать как можно дальше из славного города Итиля, вот только бежать было некуда, ибо в любом конце Ойкумены ему грозило, в сущности, одно и то же – либо меч, либо петля.

– Бек Красимир нарушил мой запрет, – спокойно сказал Обадия. – Он принес в жертву кровавым славянским и туранским идолам шесть человек. За это будет наказан и он, и все сарайские старшины, независимо от того, какому богу они кланяются.